Английские бунтари
Шрифт:
Глава XIII
ПРАВЛЕНИЕ КОРОЛЯ ЛУДДА
Сражение при Ватерлоо* в 1815 г . ознаменовало окончание наполеоновских войн, сделав британский флот безусловным хозяином Мирового океана. Путь к дальнейшему расширению Британской империи, к безграничному обогащению ее финансовых, промышленных и торговых кругов был открыт. Однако эта блистательная победа отнюдь не принесла социального мира самой Англии. Скорее наоборот: первые 30 лет XIX в. стали, пожалуй, наиболее бурными и беспокойными во всей ее истории.
* В сражении при Ватерлоо (18 июня 1815 г .), в 18 км к югу от Брюсселя, французская армия Наполеона Бонапарта в упорнейшем бою была разбита английской армией герцога Веллингтона и прусской армией фельдмаршала Блюхера. Спустя четыре дня Наполеон отрекся от
Лишенный представительства в органах власти и права на организацию, презираемый правителями и беспощадно эксплуатируемый промышленниками, молодой рабочий класс, не видя для себя иной альтернативы выразить несогласие с творящейся несправедливостью, был вынужден прибегнуть к массовому насилию и разрушению собственности. По стране прокатилась мощная волна народных выступлений, вызванная в первую очередь безнадежной нищетой, дороговизной продуктов питания, новыми подорожными поборами, непомерными налогами, продолжающейся практикой огораживания общинных земель, беззакониями со стороны “черных вербовщиков” и множеством других “социальных жалоб”. Бунт, насилие и поджог стали обычной формой политического и социального протеста, распространившись даже на сферу промышленно-трудовых отношений. В ряде случаев при попытке освободить узников закона или оказать поддержку бастующим рабочим имели место кровавые столкновения, часто со смертельным исходом. Правительство ответило на это усилением репрессий, расширением сети платных шпионов, доносчиков и провокаторов, а также беспрецедентным ужесточением карательного законодательства.
Начало “бунту против машин” положили надомные работники текстильных производств, которые одними из первых почувствовали реальную угрозу от их применения. В шахтах же и плавильнях, никогда не являвшихся кустарными промыслами, в принципе мало кто возражал против введения машинного труда, однако и там инстинкт подтолкнул рабочих к разрушению “этих чудовищ”, которые, заменяя труд множества людей, вели к обнищанию трудового народа ради личного благополучия кучки промышленных королей. Более того, нередко “бунт против машин” рассматривался и как этическое, христианское движение.
Фактически “война” фабричному оборудованию в промышленных районах страны была объявлена уже во второй половине XVIII в. В 1768г. большая толпа возбужденных ткачей напала на блэкбернскую мастерскую изобретателя прядильной машины Джеймса Харгривса и переломала его станки. То же самое произошло и с изобретателем чесальной машины для шерсти Ричардом Аркрайтом, когда разъяренная толпа ворвалась на его фабрику в городе Биркакр, вдребезги разнесла все оборудование и подожгла здание. В возникшем хаосе два человека были убиты, восемь — получили серьезные ранения. В 1792 г . манчестерские ткачи-надомники сожгли первую фабрику с силовыми установками Картрайта, после чего они не скоро вновь получили право на жизнь в этом районе.
‘Толпа”* являлась неотъемлемой чертой городской жизни того периода; она собиралась спонтанно, по любому поводу, когда люди были чем-то возбуждены (или спровоцированы), и тогда безоружные полицейские были просто не в состоянии сдержать ее всесокрушающий порыв. В таких случаях на место происшествия являлся мировой судья в сопровождении отряда солдат. Он громко зачитывал собравшимся драконовский “Закон о бунтах” и предлагал им мирно разойтись. Если же это не помогало, судья имел право на законных основаниях приказать командиру отряда открыть огонь по “злостным нарушителям порядка”.
* Для буржуазного обществоведения характерно пренебрежение делением общества на классы и социальные группы. Взамен этого предлагаются некие условные образования, в частности “толпа”, под которой понимается неорганизованная и якобы неуправляемая масса народа, подверженная быстро вспыхивающим инстинктам. Часто утверждается, что в периоды социальных потрясений эта “толпа” становится неуправляемой и сметает все на своем пути, чем якобы ловко пользуются радикальные группировки, направляющие инстинкты “толпы” в нужное им русло.
– при. изд.
В
Временами подобные вспышки достигали уровня локальных бунтов, своего рода революционных выступлений, но без революционных целей. Такими, в частности, были “гордонские бунты” 1780 г . в Лондоне, когда столица целых 12 дней жила в страхе перед непрекращавшимся массовым насилием, когда опустошались целые районы, грабились и поджигались дома, тюрьмы и типографии, а в один из этих дней в городе одновременно бушевало 36 крупных пожаров. Лондонский “Бэнк оф Инг ланд” дважды подвергался нападению обезумевшей толпы, и только вмешательство армии спасло его от основательного разгрома. В конечном итоге силами воинских частей беспорядки были подавлены, но обошлись они совсем не дешево: 210 человек были убиты в ходе уличных столкновений, 75 — позднее умерли от полученных ранений, 450 — арестованы, 62 — приговорены к смертной казни.
61 вечер подряд внутри и возле “Ковент-Гарден” (ныне — Королевский оперный театр) кипели страсти, вызванные повышением цен на входные билеты. И хотя они носили сравнительно мирный характер, ущерб, причиненный только что заново отстроенному театру, оказался весьма значительным.
В 1831 г . разбушевавшиеся бристольцы несколько дней “правили” городом, круша, а нередко и грабя общественные заведения, тюрьмы и частные дома. Результат — 12 убитых, 94 раненых, 102 арестованных, 4 повешенных по приговору суда. В Бирмингеме за официальным запретом на проведение встреч реформистов в помещении крытого рынка “Булл ринг” (1838г.) последовали четыре дня ожесточенных столкновений между их сторонниками и объединенными полицейско-армейскими подразделениями.
Аналогичные конфликты то и дело вспыхивали в самых разных частях страны, держа в страхе местное население и являя собой постоянный источник угрозы для властей.
Реально перед английским народом в те годы стояли две альтернативы, два направления, в которых следовало искать выхода из создавшегося положения: 1) встать на путь открытой — но не вооруженной — конфронтации, включавшей в себя бунты, поджоги домов и фабрик, принадлежавших наиболее безжалостным эксплуататорам, и разрушение промышленного оборудования, способствующего массовым увольнениям рабочих; 2) путем агитации, пропаганды и организованных действий добиваться как права на создание законных тред-юнионов для ведения переговоров и заключения коллективных соглашений с предпринимателями, так и всеобщего избирательного права с соответствующим представительством трудящихся в парламенте и местных органах власти. Оба эти направления были нелегальными, и, хотя немало людей принимали участие и в том, и в другом, рассматривая их как два аспекта одной и той же борьбы, первый из них апеллировал к стихийным инстинктам жертв новой системы “свободного предпринимательства”, тогда как второй — к сознанию более дальновидных и более образованных членов общества.
В 1811 г., когда парламент в очередной раз отверг петицию ткачей, просивших установить минимум заработной платы лишь немногим выше “уровня нищеты”, просители обратились ко всем подписавшим ее с риторическим вопросом: “Если бы вы обладали 70 тысячами голосов… отнеслись бы к вашей просьбе с таким невниманием, если не сказать равнодушием? Мы полагаем, что вряд ли”. Так в сознании широких народных масс постепенно укреплялась мысль о необходимости всеобщего избирательного права и представительства трудового люда в палате общин и других органах власти. Постепенно? Но ведь на это уйдут долгие годы, в то время как активными действиями, казалось, можно было уже в ближайшее время добиться решения ряда наиболее болезненных проблем. К тому же после серьезных беспорядков власти нередко шли на определенные уступки с целью “успокоения страстей”.