Аниськин и сельские гангстеры
Шрифт:
– Что это было? – спросил он заботливо склонившегося над ним Ивана Васильевича.
– Ничего, все хорошо, – улыбнулся Иван Васильевич, – это просто козлик ваш пожаловали. Соскучился, видать, бедолага, вот и пришел хозяина навестить. Даже веревочку перегрыз. Вон он, в окно смотрит.
Мухтар отнюдь не смотрел в окно. Мухтар занимался тем, что уничтожал содержимое хрустальной пепельницы, стоящей на подоконнике.
– Фу, Мухтар, фу, – поморщился, вставая, Комаров. – Не ешь эту гадость.
– Почему же гадость? – хихикнул довольный Иван Васильевич, – я гадость не курю. Я гадость только халявщикам
Мухтар, конечно не послушал Комарова. В этом и было его не совсем положительное отличие от служебной собаки. Козел слушался только тогда, когда считал это необходимым по своим, козлиным понятиям. Косте было неудобно перед хозяином кабинета. Мало того, что его подопечный так бестактно ворвался в его владения и перепугал всю контору, так он еще и безобразничает! Юноша быстро подошел к напарнику и, резко потянув за обрывок перепиленного туповатыми зубами козла поводок, оттащил его от окна.
– Извините, он тут насвинничал, я сейчас все уберу.
– Да не надо, у нас уборщицам исправно плотют, вот пусть и отрабатывают. А то и так ничего не делают, только хлеб чужой едят, – отговаривал его Иван Васильевич, глядя, как Костя сметает ладошкой на листочек пепел и пару окурков, упавших на пол.
– Ну, спасибо, Иван Васильевич. Напоили чаем, поучили. А теперь мне пора. Дело не терпит.
Костя свернул из листочка корнетик и аккуратно, чтобы не рассыпать снова, запечатал. Потом взял обиженного козла за ошейник и, слегка покачиваясь после удара по голове, вышел.
– Эк как шатает-то его, – посочувствовал вслед начальник горохового цеха. – Видать, сильно козел его в лоб шандарахнул. И пакетик с мусором по рассеянности прихватил. Как бы умом не тронулся!
Голова, конечно, болела. Но Костя прихватил пакетик с двумя окурками совсем не по рассеянности. В кармане его, вместе с вонючим сигаретным пеплом, покоились два бесценных окурка «Парламента».
– Дорогие вы мои, – ласкал уже дома два грязных, замусоленных окурка участковый Комаров, – как же долго я вас искал! Как же мне вас не хватало!
Сколько дворов обошел он в поисках пресловутого любителя «Парламента»! Сколько пачек раздал но-пасаранцам в расчете на то, что кто-то из них выдаст свои курительные пристрастия! А разгадка была рядом. Такая доступная и простая.
«Люблю, понимаете, комфорт и изысканность, – вставал у него перед глазами Иван Васильевич, – терпеть не могу эту деревенскую страсть к дешевому чаю и отвратительным карамелькам». «Удочка у меня – залюбуешься. Не бамбук тебе допотопный, самая что ни на есть импортная. Я во всем люблю качество и престижность». «Я гадость не курю. Я гадость только халявщикам предлагаю». «Я ведь так только для самых почетных гостей подаю. Для остальных у меня любимый местный ассортимент».
– Все так просто! Просто и понятно даже для воспитанника детского сада. Еще в первую встречу Смирнов просто кричал о своей любви к изыску и дорогим вещам! А я не обратил на это никакого внимания. Кто, кроме него, в Но-Пасаране мог курить дорогие сигареты? Да никто! А я этого не понял. Не понял, пока умница-Мухтар буквально в лицо не ткнул мне эти драгоценные окурки. И ведь что особенно обидно: Смирнов не афишировал по селу свою страсть к престижным вещам, сослуживцев и простых
Кстати, помнится, и Мухтара он угостил именно «Примой», что и ввело меня в заблуждение. А может, дорогие окурки принадлежали вовсе не Ивану Васильевичу? Мало ли кто курил у него в кабинете! Мне-то он «Парламент» не предлагал. Тогда почему Мухтар во время ночной встречи так настойчиво лез в другой карман? Получается, в одном кармане начальник горохового цеха носит дешевые сигареты для «халявщиков», как он их назвал, а в другом – дорогие для себя и особо почетных знакомых? Так же, как две вазочки с разным ассортиментом конфет в тумбочке и два варианта чая и кофе там же? А точно ли Мухтар различает марки сигарет и искал в кармане Смирнова именно вкусный «Парламент»?
– Мухтар, – не откладывая дела в долгий ящик, крикнул Костя.
Козел тут же явился пред ясные очи хозяина и чинно уселся перед входом. До его козлиного ума, видимо, дошло, что он совершил что-то значительное и героическое, и вел он себя последние полчаса как истинный герой – скромно и с достоинством.
– Сидеть, Мухтар, – скомандовал Комаров, – сейчас ты примешь участие в следственном эксперименте.
Пока Мухтар целомудренно отвернулся, Комаров достал из ящика стола две уцелевшие пачки разных сигарет и положил их в разные карманы. После Костя встал, тщательно отряхнул руки и подошел к объекту испытаний.
– Сигаретку хочешь? – ласково спросил он друга.
Мухтар, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, положительно мотнул головой, чуть опасно не задев при этом рогами Костика. Костя предусмотрительно отошел на пол-шага и начал эксперимент.
– Тогда ищи.
Больше он не проронил не слова и не сделал ни движения. Только глаза его, освещенные солнечным лучом, внимательно следили за каждым движением животного.
Сначала Мухтар, приметивший, что хозяин проделывал какие-то манипуляции с ящиком стола, резво подбежал к столу. Обнюхав поверхность стола и каждый из ящиков, он на некоторое время задержался возле ящика, где хранились сигареты, а потом уверенно подошел к хозяину. Умница-Мухтар знал, где искать! Он сразу ткнулся носом в один карман, тот, где лежала «Прима», брезгливо поморщился и нетерпеливо забежал с другой стороны. Там он обнюхал другой карман и, счастливо блея, нетерпеливо и пружинисто запрыгал на одном месте от нетерпения.
– Держи, – с замирающим от предчувствия разгадки сердцем протянул сигарету Костя. – Кушай на здоровье, заслужил.
Козел лег и, аккуратно придерживая передними копытами сигарету, принялся медленно и с удовольствием смаковать лакомство. Так некоторые полные женщины едят шоколадные конфеты. С сознанием собственной преступной невоздержанности, смакуя этот волшебный запретный плод, восхищаясь собственной слабостью и ненавидя в душе эту самую слабость.
– Так что же получается? – медленно проговорил Костя, – все это время я был рядом с преступником, ел его лимоны, доверял советам, выбалтывал тайны следствия и не видел за маской благодушия звериный оскал оборотня? Нет, это невозможно. Заподозрить его – все равно, что заподозрить Виктора Августиновича или родную мать. Опять что-то или кто-то меня запутывает. Опять…