Анка
Шрифт:
— Мотор-то знаю. А с рыбацким делом не знаком.
— Как так? — удивился Жуков. — А кто до войны был первым помощником рыбаков?
— Так то была помощь с воздуха, а рыбу ведь я не ловил.
— Было бы желание, постигнете и рыболовецкую науку. Правда, будут трудности…
— Я коммунист, Андрей Андреевич, — сказал Орлов, — и легкой работы никогда не искал.
— Правильно… Вот взгляните, — Жуков повел рукой. — Все разбито и разрушено. Но мы в первые годы Советской власти и не такую разруху одолели. Да еще одновременно приходилось отбиваться
Орлов провел ладонью правой руки от кисти до локтя левой, будто засучил рукав, готовясь приняться за работу, вдохнул полной грудью живительный морской воздух и утвердительно кивнул головой:
— Согласен.
— Ну, спасибо. Другого ответа, Макарович, я от вас и не ожидал. Приедет товарищ Кавун — и в добрый час! Начинайте с малого, шагайте к большому. Главное — не пугаться трудностей. Все равно наша возьмет.
— Не сомневаюсь, Андрей Андреевич.
В конце улицы, у тропинки, сбегающей по косогору к пирсу МРС, показался райкомовский «газик». Шофер подавал частые сигналы.
— Меня зовут, — сказал Жуков. — Идемте, — и они поднялись по тропинке наверх.
Анка вышла из машины, пожала руку Глафире Спиридоновне, сидевшей позади шофера, еще раз напомнила ей:
— Не забывайте нас, Глафира Спиридоновна. Приезжайте.
— Обязательно, Аннушка… — и позвала мужа: — Андрюша, нам пора в дорогу. Солнце садится, а тебе надо еще в сельхозартель заехать.
— Сейчас, Глаша, сейчас.
— Что это ты ушел молчком да и запропастился?
— Мы тут с Макаровичем об одном важном деле толковали, — Жуков попрощался с Анкой и Орловым и, садясь рядом с шофером, спросил: — А когда же будем справлять свадьбу?
— Мы, женщины, уже решили этот вопрос, — сказала Глафира Спиридоновна. — В следующее воскресенье.
— Прекрасно. А нам, Глаша, как посаженым Макаровича, надо будет проявить максимум заботы…
— Никаких забот, — запротестовала Анка.
— Ну уж, — поднял руку Жуков, — это отцу с матерью виднее, — и обернулся к жене: — Верно, Глаша?
— Да, придется вам покориться родительской воле, — засмеялась она и тронула шофера за плечо: — Поехали.
«Газик» фыркнул и бойко побежал по улице к центру хутора, сопровождаемый шумной стайкой босоногих ребятишек.
Оставшись вдвоем, Анка заглянула Орлову в глаза:
— Зачем он тебя из куреня увел?
— Чтобы наедине поговорить.
— Понятно. Я спрашиваю — о чем?
— Работу предложил.
— В районе?
— Нет, здесь, Аня.
— Что ж это за работа?
— Замполит директора МРС. Скоро приезжает Юхим Тарасович и надо будет восстанавливать моторо-рыболовецкую станцию.
— И что же ты ответил ему?
— А как ты думаешь? — улыбнулся Орлов, обнимая Анку. — Конечно согласился… Правда, работа предстоит нелегкая… к тому же для меня новая… Но, как сказал секретарь райкома, все равно наша
Анка посмотрела на Орлова счастливыми глазами и молча прижалась к нему. Они долго стояли на высоком берегу, освещенные полыхавшим на небе вечерним заревом и в глубоком безмолвии наслаждались светлыми минутами начинавшейся для них большой радостной жизни.
КНИГА ТРЕТЬЯ
Сейнеры уходят в море
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Шел тысяча девятьсот сорок пятый год…
Фронт продвигался все дальше и дальше на запад. За дивизиями и корпусами Советской Армии следовали санбаты и полевые армейские госпитали. На восток уже не мчались завьюженные зимой и запыленные летом, как в первые годы войны, санитарные поезда, надобность в них постепенно отпадала, и в глубоком тылу один за другим свертывали свою работу военные госпитали.
Каждый день с фронта приходили радостные вести. Лаконичные сводки Совинформбюро о великих победах Советской Армии предвещали скорый конец войны. Уже в январе гремели ожесточенные бои на немецкой земле…
Военный госпиталь, в котором работала старшей медицинской сестрой Ирина Снежкович, тоже готовился к расформированию. Солдаты и офицеры по излечении покидали госпиталь, новые раненые воины не поступали, палаты пустели, сокращался штат медицинских работников.
Госпиталь был развернут в бывшем родильном доме еще с осени сорок первого года и постоянно был переполнен. Теперь же больные воины занимали в нем только третий этаж, первый и второй ремонтировали, готовили палаты к приему рожениц.
Начальник госпиталя профессор Золотарев после врачебного обхода медленно прогуливался по коридору, о чем-то размышляя. Время от времени он заглядывал в палаты, обменивался двумя-тремя фразами с больными, ласково кивал им и неслышно удалялся. Потом он подходил к карте, висевшей в коридоре, пристально всматривался в нее, передвигал в сторону запада флажки, мысленно произносил:
«Скоро конец войне, конец…»
Старшую медсестру профессор застал в дежурной комнате. Ирина сидела за столом и перечитывала треугольники писем со штемпелями полевых почт.
— Как, — воскликнул профессор, глядя поверх очков, — вы еще не отдыхаете? Смену не сдали, что ли?
— Сдала, Виталий Вениаминович, — ответила Ирина, подняв на профессора усталый взгляд темных глаз.
— Так почему же вы не в постели?
— А вот, — кивнула она на письма, — предаюсь приятным воспоминаниям.
— Благодарственные письма солдат и офицеров за вашу чудодейственную кровь? Что ж, письма можно перечитывать и лежа в постели.
Ирина засмеялась.
— Что же тут смешного? — развел руками профессор.