Анклав

Касьянов Максим

Отчаяние захлестнуло меня. Все, все пропало. Я сразу поверил этому уроду. Я сам поступил бы так же. Отобрать у ослабевшего конкурента все его имущество, да это ж как подарок судьбы. И теперь я унижен, растерзан и нахожусь на грани еще большего унижения. Сейчас меня закуют в цепи и отправят выгребать нужники по всему Кольцу. Я гордый и надменный Коршун, превращусь в жалкого раба. И всё из-за кого? Из-за треклятого Колдуна, чтоб его крысы сожрали! Но чего они ждут? Они ведь все получили? Поиздеваться захотели? Навряд ли. Думаю, им еще что-то нужно.

– Ну что

Коршун, я вижу ты понял в какое дерьмо вляпался. Но у меня есть к тебе предложение.

– Что вам от меня нужно?
– тут же откликнулся я.

– Во-о-от, теперь я вижу, что ты готов к сотрудничеству. А то ругался, угрожал...

– Говори быстрее, сволочь!

– А нужны мне, твои заначки, Коршун, - наклонился к клетке начстанции.
– Говори, где ты спрятал свое добро, и я отпущу тебя на все четыре стороны.

– Хабар тебе мой приглянулся?
– оживился я.
– Нет уж, не обломится тебе ничего, так и знай.

– Все, он мне надоел, - сказал начстанции, вставая со стула. - Отдавай его своим дознавателям.

Я побледнел. Дознаватели Ганзы славились своей жестокостью. Я любил жестокость, но не по отношению к моей персоне.

– Вот ты и допрыгался, ублюдок, - начальник охраны приблизился к решетке.
– Завтра из тебя выжмут все до нитки, и ты мне расскажешь все, даже о том, как убил свою мамочку.

Он плюнул мне в лицо и резко встав, вышел вслед за начальником.

Я утерся и стал думать, что делать дальше. Признаюсь, честно, мелькала мысль сдать все свои схроны, но часть меня понимала, меня убьют сразу после того, как и обчистят.

Вскоре в кутузку зашел охранник, он принес дурно пахнущую еду и стакан ржавой воды.

– Эй ты, - позвал я его, действуя по наитию.
– Подойди, пожалуйста.

– Чего тебе?
– хмуро спросил он.

– Хочешь разбогатеть?

– А кто не хочет?
– оживился он.

– Закрой дверь и подойди. А я тебе расскажу про свой схрон.

– Чего это я должен дверь закрывать?
– напрягся недоумок.

– Нет, ну если ты хочешь с кем-то делиться, то оставляй ее открытой. Все, а больше всего твои начальники, только обрадуются.

Охранник поспешил закрыть дверь и приблизился ко мне.

– Говори.

– У меня есть схрон. Там шесть тысяч патронов и кое-какая амуниция, - понизив голос, начал я.
– Если ты передашь на Черкизон, весточку одному человечку, то этот схрон - твой.

– Э нет, сначала пульки потом весточка.

– Хорошо. Я дам тебе координаты малого схрона, а как передашь весточку - второго.

– Не ну блин, а потом ты обманешь.

– Не обману, да если и обману, ты все равно получишь три тысячи пуль на халяву.

Тугодум, какое-то время чесал затылок. Я уже начинал беситься, как вдруг он сказал:

– Хорошо. Давай координаты.

Я сделал вид, что тянусь к воротнику куртки:

– Э, ох, блин. Не могу дотянуться, хорошо ваши меня отделали.

– Ха, это они умеют. Что достать то? И откуда?

– В воротнике зашита калька, на ней зашифрованы все мои записи.

Он подошел к

решетке и, наклонившись, стал шарить у меня на груди. Для него было потрясением, когда он почувствовал, как безвольная рука избитого до полусмерти мужика, вдруг схватила его стальной хваткой, за грудки. Вторая ухватила его за горло и, останавливая крик, стала дробить кадык и трахею. Он захрипел, глаза выкатились из орбит. Он ухватился за горло, а я стал наносить ему в лицо удар за ударом, вымещая на нем всю свою досаду и ярость. Через пару минут у меня в руках была безжизненная кукла с разбитой вдребезги физиономией. Теперь следовало действовать быстро. Первым делом, я нашарил у охранника ключи и отпер дверь клетки, затем переоделся в его одежду. Она была немного заляпана кровью, но я замыл ее водой из кружки. Потом, засунув труп в клетку, я запер ее. Проверил, чтоб ничего меня не выдавало хотя бы какое-то время, и вышел из карцера.

На станции была ночь. То есть основное освещение потушено, и большинство людей спали. На мое появление никто не обратил внимания, и я незаметно двинулся к противоположному краю платформы. И вот я уже неподалеку от нужной мне двери, но ее охраняют. Я прижал ко рту платок и побежал к охраннику.

– Андрей Николаевич у себя?
– будто запыхавшись, спросил я.

– У себя, тебе-то что?
– нахмурив брови спросил тот.

– Бегом за Иваном Пантелеевичем, - беда у нас!

– Что случилось?

– Да помнишь, вчера бандюки стрелялись в тоннеле в сторону Шарашки? Один только выжил?
– спросил я, посчитав, что вряд ли начальство посвятило в свои планы подчиненных, и легенда, которую они мне озвучили - была для всех.

– Ну?
– стал торопить меня охранник.

– Так вот, этот выживший, сказал, что перед перестрелкой на них напали какие-то мошки.

– Ну и что?

– А то. Меня с напарником отправили следить за рабочими, которые должны были сжечь трупы.

– И что?
– Охранник уже сгорал от нетерпения и тревоги.

– Из трупов полезли какие-то черви и стали впиваться в руки рабочим. Я оставил напарника защищать от них вход в тоннель, а сам бросился за подмогой.

– Не фига себе, - раскрыл рот этот обалдуй.
– Стой здесь, сейчас доложу.

– А Пантелеич? Его звать нужно!

– Да не, ненужно. Здесь он, с Андреем Николаевичем разговаривает.

Он открыл дверь и зашел в комнатку.

– Там охранник, говорит мерзость какая-то полезла.

– Ты чего несешь?
– из-за стола встал длинный очкарик.

Но тут охранник охнул, его глаза выпучились, изо рта потекла кровь, и он рухнул под ноги ошарашенному очкарику. Когда он поднял глаза, то увидел меня, аккуратно закрывающего за собой дверь. Этот очкарик прекрасно меня знал, так-как был кем-то вроде денщика или помощника у начальника станции. Он пытался выдавить из себя хоть звук, но от ужаса не мог даже вздохнуть. Я приложил пистолет к губам и, показав им на табурет, заставил его сесть. Затем присел рядом с трупом, вытащил у него из-под лопатки нож и вытер его о куртку трупа.