Анклав
Шрифт:
Уже начало светать, как до уха Учителя донесся взрыв, он нахмурился.
– Что там происходит? Нужно идти быстрее, вдруг нашим нужна помощь?
Он собрал всю свою волю в кулак и, стиснув зубы, побежал. Но через несколько
– Хорошо, очень хорошо. Ребятки все же добрались, и к ним пришла помощь.
Он поднялся на кучу битого кирпича, и улыбка сползла с его лица.
– А вот это уже не хорошо, даже очень нехорошо.
На него неслась куча псов-мутантов. Он в панике начал метаться в поисках укрытия. С трудом нашел какую-то щель, и даже смог пристроить свою ношу на рядом валявшийся ящик. Вскоре первая псина визжала и билась в агонии у его ног. Он стрелял, пока не опустел рожок, оставалось лишь отбиваться штык-ножом, притороченным к автомату. Вдруг кружащие перед ним псы навострили уши и затихли, вскоре и он сам услышал, как где-то вдалеке слышится тонкий голосок, серебряным колокольчиком. Мужчина улыбнулся и, забыв о мутантах, стал прислушиваться.
– Моя внучка поет, - удовлетворенно кивнул он.
– Эй, Хохол? Слышишь?
В ответ донесся стон.
– Не слышит, - огорчился он, -
Он удивленно посмотрел на площадку перед собой, псы-мутанты, словно подчиняясь чьему-то приказу, неслышно растворились во тьме. Учитель опять наклонился, наваливая на спину тяжелую ношу и уже несколько бодрее пошел в сторону Анклава.
Тяжела дорога домой, но самые тяжелые, это последние километры. Человек все сильнее склонялся под своей ношей, он уже не чувствовал ни спины, ни ног, где-то по дороге он выронил автомат. И лишь сила воли и желание увидеть напоследок внуков не давала ему упасть и потерять сознание. Он шел, не позволяя себе остановок, сколько он шел, он не знал, куда он шел, и этого он уже не знал. Но вот, сквозь кровавый туман в глазах, он увидел, как к нему бегут люди, они что-то кричат, но сквозь гул в ушах не доносилось ни звука. Вскоре ему стало легче, это с его плеч сняли тяжелую ношу, вот и его подняли и бережно положили на носилки. И вот, он аж задохнулся от счастья, к нему склонились его внуки.
– Живы, вы живы, вы дошли, какие же вы молодцы.
Он улыбнулся, и спасительная темнота накрыла его своим одеялом.