Анна Каренина. Черновые редакции и варианты
Шрифт:
Преобладавшее въ немъ и давившее его чувство теперь былъ страхъ за себя передъ жестокостью людей. Онъ чувствовалъ, что [1451] теперь ненавистенъ людямъ, не потому что онъ дуренъ, но потому, что онъ истерзанъ. Онъ чувствовалъ, что за это они будутъ безжалостны къ нему. Онъ чувствовалъ, что люди уничтожатъ его, какъ собаки изтерзанную, визжавшую отъ боли собаку. [1452] Онъ сознавалъ это, и потому чувство самосохраненія заставило его скрыть свои раны, и это одно составляло всю его привязу къ жизни.
1451
Зач.: онъ жалокъ, смшонъ и
1452
Зач.: И люди не нужны были ему, и онъ былъ не нуженъ людямъ. Первые дни, посл разлуки съ женою, онъ, сказавшись больнымъ, оставался совершенно одинъ.
Первое лицо, которое онъ увидалъ на другой день посл отъзда его жены, былъ Михаилъ Васильичъ Слюдинъ, правитель длъ. Въ первую минуту какъ онъ вошелъ, Алексй Александровичъ сказалъ себ, что онъ попроситъ его велть написать прошеніе объ
— Оставайтесь обдать, я одинокъ сталъ теперь, — невольно сказалъ Алексй Александровичъ.
— Очень благодаренъ, я схожу только въ канцелярию, — сказалъ Михаилъ Васильевичъ и, замтивъ вопросительный взглядъ начальника, прибавилъ: — я слышалъ, что Анна Аркадьевна ухала.
Онъ сказалъ это голосомъ до того простымъ, что тонъ его былъ ненатураленъ.
— Анна Аркадьевна для меня не существуетъ боле. — вспыхнувъ некстати, сказалъ Алексй Александровичъ.
Слюдинъ, сочувственно вздохнувъ, опустилъ голову.
То, что онъ сказалъ Слюдину, такъ мучало Алекся Александровича, такъ онъ былъ недоволенъ этимъ, такъ онъ боялся, что онъ не въ силахъ будетъ скрыть передъ всми свои страданія, и такъ хотлось ему испытать себя, что онъ, вспомнивъ о записк Графини Лидіи Ивановны, просившей назначить время, когда онъ можетъ быть у нея, тотчасъ [1453]
* № 134 (рук. № 85).
Слдующая по порядку глава.
1453
На этом слове рукопись обрывается.
Еще одно важное дло, въ это время занимавшее Алекся Александровича, было воспитаніе сына, за которое онъ принялся съ особенной энергіей съ тхъ поръ, какъ остался одинъ съ нимъ.
Онъ любилъ больше ту двочку, которую увезли отъ него, но [1454] онъ любилъ и сына по своему; и любовь его къ сыну выражалась теперь заботами о его воспитаніи. Ршивъ, что это его обязанность и что наступило время для правильнаго воспитанія сына, Алексй Александровичъ приступилъ къ составленію плана для этаго. Для составленія же плана Алексю Александровичу нужно было изучить теорію воспитанія. И Алексй Александровичъ, пріобртя педагогическiя книги, сталъ читать ихъ. Составить планъ самому, по своему характеру и характеру ребенка и его положенію, никогда не приходило въ голову ему. Алексй Александровичъ былъ какъ т набалованныя лошади, которыя не ходятъ передомъ, а всегда за другими. Алексй Александровичъ взялъ книги педагогики, дидактики, антропологіи и прочелъ очень много. Когда у него образовался въ голов такой сумбуръ, что онъ уже не понималъ, чего онъ собственно хочетъ для своего сына, и вмст съ тмъ установилось убжденіе, что онъ не одинъ, а съ почтенными и учеными людьми находится въ этомъ сумбур, онъ, какъ лошадь за обозомъ, въ пыли переднихъ возовъ, влегъ въ хомутъ и приступилъ къ длу. Составивъ по книгамъ свой планъ, онъ пригласилъ къ себ еще спеціалиста педагога съ тмъ, чтобы съ нимъ обсудить все дло.
1454
Зачеркнуто: для сына онъ длалъ все, что можно и должно для правильнаго воспитанія. Алексй Александровичъ никогда не занимался вопросами воспитанія, и поэтому онъ ршилъ, что надо себ составить планъ, прежде чмъ приступить къ длу. Планъ же
Несмотря на всю пріобртенную на служб опытность свою въ сношеніяхъ съ людьми и умніе ставить ихъ въ настоящее положеніе и внушать имъ должное уваженіе, Алексй Александровичъ никогда не встрчалъ боле непоколебимаго въ своей увренности и презрніи ко всему міру человка, какъ спеціалиста педагога.
Несмотря на то, что педагогъ былъ человкъ служащій и въ зависимости отъ того высшаго чиновника, сотоварища Каренина, по рекомендацiи котораго педагогъ былъ приглашенъ, педагогъ вошелъ къ Алексю Александровичу съ такимъ видомъ возвышенной и непонятой жертвы людской тупости и такого впередъ опредленнаго и полнаго презрнія къ Алексю Александровичу, что первое время Алексй Александровичъ былъ даже смущенъ.
— Сакмаровъ сказалъ мн, чтобы я пришелъ къ вамъ. Я явился, — сказалъ онъ мрачно и уныло.
— Я бы желалъ посовтоваться съ вами о воспитаніи своего сына и просить васъ принять на себя общее, такъ сказать, руководство.
Педагогъ нетолько не говорилъ «ваше превосходительство», какъ къ тому привыкъ Каренинъ, но, очевидно безъ надобности, часто говорилъ просто «вы», «вамъ» и «знаете».
— Я очень занятъ. Но я могу найти время для вашего сына. Весь вопросъ состоитъ въ томъ, что, собственно, вы желаете отъ меня и сойдемся ли мы въ нашихъ воззрніяхъ на воспитаніе. Потому что противъ убжденій. — Онъ помолчалъ, и Алексй Александровичъ чувствовалъ, что онъ въ этомъ мст хотлъ сказать, даже прошепталъ, ему казалось, «батюшка мой». — Противъ убжденій я не могу работать.
— Прошу покорно садиться, — сказалъ нсколько смущенный Алексй Александровичъ и, взявъ въ руку свой любимый ножъ изъ слоновой кости, сталъ излагать свои взгляды, т. е. все то, что онъ прочелъ въ книжкахъ, желая показать этимъ педагогу свое знакомство съ теоріей дла и то, что педагогъ напрасно такъ презираетъ его.
Но Алексй Александровичъ видлъ, что педагогъ былъ недоволенъ и находилъ, что все это такъ, да не такъ. Педагогъ слушалъ уныло, изрдка презрительно улыбаясь. Въ особенности рдкіе, но длинные волоса педагога смущали Алекся Александровича. Но когда Алексй Александровичъ сказалъ, что онъ желалъ бы въ особенности дать нравственно-религіозное направленіе сыну (это была мысль не изъ педагогическихъ книгъ, но изъ своего убжденія), тогда педагогъ прервалъ молчанiе и спросилъ, что именно подъ этимъ разумлъ Алексй Александровичъ. Алексй Александровичъ хотлъ оставаться въ области общихъ вопросовъ, но педагогъ потребовалъ точности. Онъ поставилъ вопросъ о томъ, считаетъ ли, напримръ, Алексй Александровичъ необходимымъ ввести въ учебный планъ священную исторію? [1455]
1455
Зачеркнуто: —
— Безъ сомннія, — отвчалъ Алексй Александровичъ, поднимая брови и желая строгимъ видомъ осадить педагога; но педагогъ не смутился и объявилъ съ усмшкой, что [1456] онъ не можетъ взять на себя преподаваніе этаго предмета, такъ какъ считаетъ его не педагогическимъ. [1457] Алексй Александровичъ возразилъ по антропологіи, считая, что нравственное чувство должно быть также воспитываемо.
Педагогъ же возразилъ по педагогической психологіи, дидактик и методик, объявивъ Алексю Александровичу, что по новйшимъ изслдованьямъ чувственная сторона вовсе не признается, а что все дло состоитъ въ предметной эвристик. Поэтому вся цль воспитанія должна состоять въ томъ, чтобы образовать постепенно правильныя понятія въ душ ребенка. И потому должно быть избгаемо все сверхестественное. Хотя онъ и не высказалъ этого словами, Алексй Александровичъ видлъ, что онъ мысленно поставилъ дилемму такъ же ршительно и ясно, какъ бы призванный къ больному докторъ, который бы сказалъ, что если больной не перестанетъ пить вино и курить, онъ считаетъ излишнимъ прописывать лкарства; также и онъ, очевидно, считалъ свое искусство излишнимъ, если не будутъ оставлены вс предразсудочныя требованія. Алексй Александровичъ [1458] былъ озадаченъ. Отказаться отъ того, чтобы воспитывать сына въ закон христіанскомъ, онъ не могъ, лишиться руководства опытнаго и ученаго, успвшаго внушить ему уваженіе педагога, онъ тоже не хотлъ. Алексй Александровичъ не сдался, но, вспомнивъ, что въ числ пріобртенныхъ и прочтенныхъ имъ книгъ была и книга этого педагога подъ заглавіемъ «Опытъ предметной концепціи этической Евристики [1459] съ изложеніемъ основъ Методики и Дидактики», Алексй Александровичъ на основаніи того, что онъ помнилъ изъ этой книги, сталъ защищать свою мысль. И, действительно, когда рчь зашла о его книг, педагогъ помягчилъ и согласился на компромиссъ, состоящій въ томъ, чтобы педагогъ велъ ученіе по свтскимъ предметамъ, законъ же Божій будетъ вести самъ отецъ. [1460]
1456
Зач.: это преподаваніе несовмстно съ разумнымъ развитіемъ, что одно будетъ уничтожать другое.
1457
Зач.: Разъ уже прервавъ молчаніе, педагогъ долго, не останавливаясь, говорилъ: онъ изложилъ всю современную теорію воспитанія. Разобралъ по ниточкамъ всю душу ребенка вообще и показалъ необходимость по психологіи, физіологiи, антропологіи, дидактик и эвристик, <что согласиться разрушать лвой рукой то, что онъ будетъ длать правой, онъ считаетъ недобросовстнымъ, и, какъ ни выгодно предложеніе Алекся Александровича, онъ не можетъ согласиться вести научно и разумно воспитаніе и преподавать законъ Божій> вести разумное и современное воспитаніе, въ которомъ нравственно-религіозное развитіе не имло мста.
1458
Зачеркнуто: хотя и по тмъ книгамъ, которыя онъ читалъ, предчувствовавшiй это,
1459
В подлиннике: Евристик
1460
Зач.: <и его духовникъ.> Педагогъ сначала выразилъ невозможность такого дленія, но Алексй Александровичъ, воспользовавшись тмъ, почерпнутымъ изъ книгъ, знаніемъ составныхъ частей души ребенка, выразилъ мысль, что одни части души онъ предоставитъ для образованія педагогу, другія же самъ будетъ воздлывать. Педагогъ, сомнительно улыбнувшись, сказалъ, что можно попробовать
Планъ былъ составленъ, и началось обученіе и воспитаніе.
Сережа же между тмъ совсмъ не зналъ того, изъ чего состояла его душа и какъ она для воспитанія была раздлена. Онъ зналъ только одно — что, хотя ему было 9 лтъ, душа его была ему дорога, и онъ никому безъ ключа любви не позволялъ отворять дверей въ нее, а ни у отца, ни у педагога не было этаго ключа, а потому душа его, переполненная [1461] жажды познанія, [1462] развивалась независимо отъ нихъ и своими таинственными путями. Онъ длалъ все, что его заставлялъ длать педагогъ, умственно считалъ и училъ статьи и писалъ, что ему велли. Училъ для духовника и для отца Катихизисъ, Священную Исторію и читалъ Евангеліе. [1463] Но когда педагогъ говорилъ, что нтъ ничего безъ причины, что все составлено изъ единицъ, что все, что мы говоримъ, есть предложеніе, и когда Законоучитель и отецъ говорили ему, что родъ человческій погибъ отъ зла и что Сынъ Божій искупилъ его, что надо жить по Закону Божію для того, чтобы получить посл смерти награду въ будущей жизни, онъ училъ все это, но онъ не врилъ ни одному слову, ни предложенью, ни единиц, ни будущей жизни, ни наград, ни, еще мене, смерти. [1464]
1461
Зач.: надежды на жизнь и любви
1462
Зач.: и любви
1463
Зач.: но одинаково не любилъ ни того, ни другого и не впускалъ никого въ свою душу. Она была закрыта для нихъ и тмъ упорне, чмъ ясне онъ чувствовалъ, что они имли противъ нее замыслы. Мать имла ключъ любви къ его душ, но ея не было. Теперь же только одна старая няня любила его, онъ это чувствовалъ, и только для нея одной раскрывалась его душа и воспитывалась ею.
1464
Зачеркнуто: Отецъ часто говорилъ ему о смерти; онъ даже на вопросъ его, гд его мать, отвчалъ ему, что она умерла для насъ. Это ясне всего доказало ему, что неправда все, что говорятъ о смерти. Няня сказала ему, что мама жива. «Такъ и про всхъ говорятъ, — думалъ онъ, — что они умрутъ, а никто не умираетъ».
Изъ всей Священной исторіи онъ боле всхъ любилъ Еноха, потому что про него было сказано, что онъ живой взятъ на небо.