Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Толстой Лев Николаевич

Во всхъ лицахъ его знакомыхъ онъ видлъ одинаковую кровожадность; одно только поэтому драгоцнно-милое лицо графини Лидіи Ивановны представлялось ему островомъ любви и участья въ мор враждебности, и потому его невольно тянуло къ ней. [1482]

Алексй Александровичъ ошибался, предполагая, что вс, кром Лидіи Ивановны, были враждебно расположены къ нему и что она одна понимала и жалла его. Большинство знакомыхъ Алекся Александровича жалли и не осуждали его, но вс смялись надъ нимъ. Однимъ, двумя остроумными людьми положеніе Алекся Александровича было выставлено въ смшномъ вид, и это воззрніе, какъ самое легкое, и было усвоено всми, и изъ за этаго никто ужъ не могъ видть того, что собственно былъ Алексй Александровичъ. [1483]

1482

Зачеркнуто:

теперь еще особенно потому, что съ ней одной онъ могъ посовтоваться о томъ, какъ ему поступить по случаю этаго письма жены.

1483

Зач.: Одна восторженная Графиня Лидія Ивановна, взявшись въ трудную минуту жизни помогать ему, вслдствіи тхъ трудовъ, которые она положила на него, полюбила его, влюбилась въ него и потому не только понимала и жалла его, но влюбилась въ него и была предана ему всей душой.

Одна графиня Лидія Ивановна не смялась надъ нимъ. Алексй Александровичъ объяснялъ себ это тмъ, что она одна была христіанка. Онъ и не думалъ о томъ, что она любитъ его. Эта ея любовь казалась ему только пониманіемъ его, и онъ считалъ остальныхъ людей несправедливыми за то, что они не имли къ нему такого же чувства.

Быть любимымъ такъ просто и естественно, и такъ уродливо и дико быть нелюбимымъ. Проходя сквозь строй насмшливыхъ взглядовъ, ему такъ естественно было тянуться къ ея влюбленному взгляду, какъ растенію къ свту. [1484]

1484

Зач.: Онъ давно уже не видлъ и не могъ видть въ Графин Лидіи Ивановн ни ужасную <съ ея толщиной> ея вншность въ придворномъ плать, ни ея безтолковыхъ разговоровъ, прыгающихъ съ одного предмета на другой. Онъ видлъ одни глаза, изъ которыхъ свтилась любовь.

— Поздравляю васъ, — сказала она ему, указывая глазами на ленту.

Онъ [1485] пожалъ плечами, закрывъ глаза, какъ бы говоря, что это не можетъ радовать его. Но Лидія Ивановна знала хорошо, что это одна изъ его главныхъ радостей, хотя онъ и никогда не признается въ этомъ.

— Разумется, не какъ честолюбіе, но отрицательно, какъ признаніе....

— Да, да, — сказалъ Алексй Александровичъ.

И, не смотря на волненіе, въ которомъ онъ находился по причин извстія о прізд жены, губы его сжались въ сдержанную улыбку удовольствія, того самаго, которое онъ испытывалъ утромъ, въ первый разъ надвая новую ленту.

1485

Зач.: развелъ руками,

— Ну, что нашъ Ангелъ? — Ангелъ былъ Сережа.

— Завтра его рожденье. Я очень доволенъ отцомъ Сергіемъ.

— Ахъ, это такой высокой души человкъ, — сказала Лидія Ивановна про священника, бывшую свою пассію. — Я васъ звала, — сказала она грустно, готовя его. — Вы придете? Но я предувдомляю васъ, что я все бы дала, чтобы избавить васъ отъ нкоторыхъ воспоминаній, но другіе не такъ думаютъ.

— Я знаю, — сказалъ Алексй Александровичъ. — Она здсь.

Лидія Ивановна посмотрла на него восторженно, и слезы восхищенія передъ величіемъ его души выступили ей на глаза.

* № 136 (рук. № 88).

[1486] Алексй Александровичъ чувствовалъ себя спокойне и способне къ дятельности, чмъ когда нибудь прежде. Даже здоровье его стало лучше.

Прошедшее съ женою, въ особенности послднія мсяцы, неврность,

болзнь, его прощеніе и разлука, какъ ни странно это можетъ показаться, никогда имъ не вспоминались.

Онъ отгонялъ отъ себя эти воспоминанія, какъ неясный и тяжелый сонъ, какъ рядъ поступковъ безсмысленныхъ и необдуманныхъ.

1486

Зачеркнуто: Алексй Александровичъ не испытывалъ тревогъ и волненій, несмотря на этотъ упорный, непрерывный трудъ, дйствовавшій на него не какъ удовлетвореніе потребности, но какъ омутъ, заставляющій забывать, не испытывая спокойствія. Онъ былъ вполн врующій христіанинъ, онъ въ дл съ своей женой испыталъ силу своей вры и поступилъ какъ христіанинъ. Онъ это зналъ. И это то боле всего лишало его спокойствія. Когда онъ вспоминалъ о томъ, что было, онъ не могъ не радоваться и не гордиться тмъ, что онъ поступилъ какъ христіанинъ, и эта гордость не была спокойствіе. Но тутъ же, когда онъ вспоминалъ о своемъ поступк и невольно гордился имъ, онъ вспоминалъ

Онъ не любилъ вспоминать о своемъ прощеніи и умиленіи, вопервыхъ, потому, что вспоминать о своемъ добродтельномъ поступк было дурно, портило самый поступокъ, во вторыхъ, потому, что было что то непослдовательное въ его дйствіяхъ за это время.

Онъ чувствовалъ, что, никогда не живя чувствомъ и разъ отдавшись ему вполн, онъ не съумлъ соблюсти мру, не съумлъ владть этимъ чувствомъ и напуталъ.

Теперь жена его умерла для него, какъ онъ и сказалъ объ этомъ сыну, и онъ никогда не вспоминалъ о ней и вполн чувствовалъ и цнилъ свободу отъ скорбей по плоти и возможность служить Господу такъ, какъ онъ понималъ эти слова

* № 137 (рук. № 88).

Воспользовавшись тмъ временемъ, когда Стремовъ разговорился съ вошедшей дамой, Графиня Лидія Ивановна отвела Алекся Александровича и, указавъ ему подл себя мсто,

— Я бы не стала говорить съ вами о тяжеломъ для васъ предмет, — сказала она, поднимая глаза, — но нашъ Сережа — вы знаете, какъ мн дорогъ онъ и ваши нужды.

Алексй Александровичъ понялъ, что она хотла говорить о томъ, что Анна въ Петербург. Онъ болзненно поторопился и сжалъ руки.

— Да, я имлъ неудовольствіе встртить ее на улиц, — сказалъ онъ.

— Надюсь, что вы врите въ мою дружбу и участіе. Я про это то и говорю. Лиза видла ее. Я этаго не понимаю; но все равно, она видла ее, и сколько я могла узнать, она здсь только затмъ, чтобы увидать сына. Какъ вы смотрите на это? Я не знаю, но, по моему, свиданіе нашего милаго Сережи съ ней погубитъ все то, что мы съ такимъ трудомъ посяли въ немъ. Какъ вы думаете?

* № 138 (рук. № 89).

Алексй Александровичъ былъ въ тхъ же сферахъ, съ тми же людьми, но на него смотрли иначе. Теперь его какъ будто знали всего, и новаго отъ него ничего боле не ждали; чтобы онъ ни сказалъ и ни сдлалъ, вс принимали это какъ что то такое, что одно и предвидлось отъ него. Онъ занималъ еще значительное мсто, онъ былъ членомъ комиссій и совтовъ, но роль его перестала быть дятельною. Онъ былъ какъ оторванная стрлка часовъ, болтающаяся подъ стекломъ циферблата. Онъ, какъ стрлка, оставался на томъ же самомъ видномъ мст, но никто уже не интересовался тмъ, что показывала эта стрлка, несмотря на то, что она перескакивала съ мста на мсто.

И дйствительно, точно также какъ оторванная стрлка циферблата, Алексй Александровичъ теперь былъ дятельне, и дятельность его была разнообразне, чмъ прежде. Онъ, не имя опредленной колеи дятельности, теперь, ясне чмъ когда нибудь, видлъ недостатки правительственныхъ распоряженій и считалъ своимъ долгомъ содйствовать изысканію средствъ къ исправленію недостатковъ. Скоро посл возвращенія своего изъ Москвы Алексй Александровичъ началъ писать первый свой проектъ, долженствовавшій исправить вопіющіе недостатки, первый проектъ изъ длиннаго ряда проектовъ, которые ему суждено было написать по всмъ отраслямъ администраціи и который никто не читалъ и которые скоро получили прозваніе Каренинскихъ проектовъ.