Анна

Амманити Никколо

Лаура, обеспокоенная и с высокой температурой, уже несколько дней не имея новостей о бывшем муже, попросила Аннариту съездить в Палермо. Сестра застала на шоссе бесконечную вереницу автомобилей, нагруженных багажом и пытающихся покинуть остров. Ей сказали, что в столице военное положение, и нельзя ни заехать, ни выехать. Аэропорт также закрыт, а паромы в Калабрию остановлены.

Первой, кто умер в доме на улице Алерамо, была бабушка. Вирус прикончил ей меньше, чем за неделю. Аннарита была единственной из дочерей, которая смогла пойти на похороны. В

церкви, кроме Патрицио и Пьетро, почти никого не было. Катафалк также не приехал, и Патрицио погрузил гроб в свой универсал. Городок опустел, большая часть магазинов закрылась. В Вита те, кто не лежал в постели, сидели перед телевизором или общались по телефону с дальними родственниками.

Патрицио целый день читал новости за компьютером. На планете болели все от Индии до Соединённых Штатов, даже Австралию не обошла эта участь. К тому времени стало ясно, что зараза вырвалась на свободу задолго до зарегистрированных случаев в Бельгии. По мнению многих, в том, как распространялся вирус, и в том, что он долго выжидал, пока не превратился в биологическую бомбу, была какая-то злая ирония. Из-за скорости, с которой он мутировал, синтез вакцины был невозможен. Даже исследователи, которые работали над этим, несмотря на строгие процедуры по борьбе с заражением, не выжили.

В Вите, где до эпидемии насчитывалось 2,5 тыс. жителей, чуть менее чем за месяц умерла половина. Кто-то умирал, с уверенностью ожидая вакцины, а кто-то, более скептически настроенный, забаррикадировался в доме, запечатав его скотчем, но сам не избежал болезни. Дети, единственные здоровые, бродили по городку в поисках еды и воды для родителей, бабушек и дедушек.

Телевидение приостановило выпуск новостей и транслировало только старые фильмы. Телефонные сети перестали работать одна за другой. Когда отключилось электричество, птица Апокалипсиса развернула над Витой свои холодные и тёмные крылья.

После госпожи Костанцы настала очередь Челесте. Труп сбросили в братскую могилу без погребальных почестей. Лаура и Аннарита лежали в постелях, истощённые лихорадкой и без сознания. Пьетро часами сидел рядом с матерью в знойной тишине, играя в солдатики. Однажды утром под каким-то предлогом Патрицио схватил его за руку, отвёл в свою маленькую комнату, запер дверь и сказал:

– Они скоро умрут. Мы им ничем не поможем, они обречены. Надо сидеть здесь и ждать.

Внутри комнаты были сложены коробки с едой и банки с пивом.

Но Пьетро заплакал, он хотел к маме. Тогда великан потерял самообладание, пнул шкаф, оторвал руки плюшевому мишке, опрокинул себе на голову ведро с Lego.

– Как ты не поймёшь? Ты что, не видишь? Старого мира больше нет. У тебя впереди вся жизнь. Наступило новое время.

Едва свет пробрался сквозь шторы, Патрицио сел за стол и застрочил на своей старой пишущей машинке "Оливетти".

– Это будет шедевр, – радовался он, то и дело подходя к мальчику и гладя по голове. – Это голая и сырая Хроника Апокалипсиса. Без сокращений и изъятий.

Но Пьетро не знал, что такое Апокалипсис.

– Это

когда все умирают, потому что Бог сказал: "Хватит. Я дал вам игрушку, а вы её сломали. Я дал вам прекрасную планету, а вы превратили её в дерьмо".

Эпидемия, по мнению Патрицио, была самым удивительным, что могло случиться с родом человеческим. Он бегал по маленькой комнате, как орангутанг, и говорил, говорил, сам себе задавал вопросы и сам же отвечал, пока, опьяневший, не падал на стул, раскинув ноги.

Пьетро знал, что ключ от двери лежит у Патрицио в кармане брюк. Однажды ночью он встал с постели и попытался вытащить его. Но пальцы не лезли в карман, спрятанный под складками жира.

Людоед с хрюканьем очнулся.

– Тебе нужен ключ? – он протянул ему ключ. – Красивый, да? – он открыл рот и проглотил ключ, как мятный леденец. – Фокус-покус. Теперь его больше нет, – он скрестил руки и снова захрапел.

В другой раз Патрицио сам разбудил мальчика:

– Пьетро... Пьетро... – шептал он так, словно в комнате были скрытые микрофоны. – Ты это слышишь?

Пьетро, спавший в обнимку с пандой, уже несколько дней ничего не слышал – даже приглушённых стонов тёти Аннариты и мамы. Машин за окном тоже не было.

– Слышишь?

– Ветер?

– Почти, но это не ветер. Это шорох миллионов душ, покидающих планету – постоянный, неудержимый поток душ, которые преодолевают нашу атмосферу, пересекают Солнечную систему и встречаются друг с другом.

Пьетро заволновался:

– Ты в порядке? Ты не умираешь? Ты же не оставишь меня здесь одного?

– Тихо. Я другой. Смотри, – он выписал пируэт. – У меня нет пятен, и я никогда в жизни не чувствовал себя лучше. На меня снизошла благодать. Есть горстка избранных, которых Бог щадит и которым суждено восстановить род человеческий. Я бард, моя миссия – рассказать о конце и возрождении. И ты будешь моим помощником.

Еда стала заканчиваться, и Патрицио решил её нормировать. Двое, как только темнело, ложились среди плюшевых игрушек в кроватке Пьетро. Патрицио, затаив дыхание, рассказывал ему истории об армиях хомяков, сражающихся с древнеегипетскими богами, или насвистывал ему "Мы – чемпионы" группы Queen.

Однажды утром Пьетро проснулся, Патрицио сидел напротив и смотрел на него. Он сменил рубашку и побрился. Дверь спальни была распахнута настежь.

– С добрым утром, помощник. Как спалось? Сегодня мы возвращаемся в мир. Бард не может вечно сидеть взаперти.

Пьетро побежал к матери. В спальне её не было, в гостиной тоже. Он вышел на лестницу и нашел её там. Она вся вздулась и покрылась мухами. Пьетро прижался к стене и прикрыл глаза руками.

Патрицио взял его на руки.

– Видишь, что происходит с телом, когда его покидает душа? Оно начинает вонять и становится пищей для червей и мух. Не надо плакать. Это не твоя мать. Твоя мать теперь свободна и летит мимо Альфы Центавра.

– А папа? Где папа? – всхлипнул малыш.

– Он тоже улетел. Его атомы слились с атомами матери в мире совершенства.