Аномалия Дорадо
Шрифт:
– Здравствуйте, – начал Клим, приветственно кивая, – ВИС сообщила, что…
– Проходите, – то ли пригласил, то ли приказал Леванов. Клим и Соира вошли и приблизились к офицерам. Полковник указал на высокую худощавую женщину в униформе УЧС: – Знакомьтесь, капитан капсулы Зоя Гадот.
Затем он представил ей пассажиров. Бледное лицо Соиры осветила восторженная улыбка.
– Та самая Гадот, – проговорила она, – я слышала о тебе. Сражение за Эйкидль в системе Антареса…
Клим, к своему стыду, понял, что слышит это имя впервые, если не считать информации из ВИС.
– Боевое
– Мы помним, капитан, – прервал ее Леванов. Она зыркнула на него, но перечить старшему по званию не осмелилась. Полковник обратился к пассажирам: – Понимаю, почему вы здесь. Обеспокоены сообщением. Не удивительно: на базе нештатная ситуация.
– Что стряслось? – с тревогой спросил Клим. Соира тоже посерьезнела, взглянула на офицера в ожидании объяснения.
– Пока неизвестно, – ответил тот, – идет сбор информации разведзондами. То, что на данный момент ясно: на «Ксифии» никто не выходит на связь. Диспетчерское оборудование отключено, ни руководитель, ни командир гарнизона на запросы не отвечают. Там с самого начала находилось не много людей, но сейчас вообще кажется, что форпост опустел. Однако это, скорее всего, не так.
– А экипаж «Альтаира» и члены экспедиции?
– Ничего кроме того, что уже известно.
– А именно? – настаивал Клим.
– Они… – полковник замялся, – неконтактные.
– То есть?! – внутри у Клима все похолодело, руки задрожали.
– Скоро сами увидите, – пообещал Леванов.
При этих словах Зоя обернулась к нему и проговорила ледяным голосом:
– Повторяю еще раз, командир, я против посадки, пока точно не выясним, что произошло.
– Боюсь, мы никогда этого не выясним, если не увидим все своими глазами, не обследуем пострадавших и не изучим записи бортовых компьютеров «Альтаира», – возразил Леванов. – Именно для этого мы здесь, по этой причине с нами физик и психолог.
Он указал на ученых. Гадот ответила ровно:
– Я не могу подвергать жизнь экипажа такому риску.
– Вы понятия не имеете, капитан, о каком риске идет речь. В любом случае на нас будут бронескафандры. Я беру ответственность на себя.
Женщина сжала тонкие губы и проговорила:
– Дождемся результатов с разведзондов.
С этим она резко развернулась и направилась к свободной ячейке. Клим посмотрел ей вслед, и ему показалось, что волосы ее взлетели, словно черные крылья ворона.
Клим перевел взгляд на полковника, тот стоял с полуприкрытыми глазами и что-то нашептывал; посмотрел на Соиру – та пожала плечами.
Прошло минут пять, прежде чем офицер открыл глаза – в них промелькнула растерянность – и проговорил:
– Контакт с разведзондами потерян…
– Как это? – Клим вскинул брови.
Леванов не ответил, обернулся к капитану. Та поднялась из
– Я говорила, посадка рискованна, – сказала она, подходя ближе.
– Она права, садиться опасно, – шепнул психологу Клим.
– И что? – та скептически скривила губы. – Нам что, теперь лететь обратно?
– Последнее сообщение от зондов перед потерей контакта, – говорил Леванов, – патогенные микроорганизмы, как и вредные химические соединения, отсутствуют; радиационный фон в норме; инородных биологических объектов нет…
– Однако на связь они больше не выходят.
– Именно поэтому посадка необходима, – заключил полковник, – иначе мы никогда ничего не узнаем. Сажайте капсулу, капитан!
6
Форпост «Ксифия» представлял собой огороженную силовым барьером территорию в несколько десятков квадратных километров. Большую ее часть занимал космодром с прилегающими к нему ангарами для боевых капсул и разведывательных и исследовательских зондов. Отдельной группкой теснились лаборатории, а также склады с аккумуляторами и топливом. За пределами ограды виднелись площади, подготовленные к жилой застройке. Планета в целом выглядела вполне по-земному, ландшафтом и растительностью напоминая восточно-европейские равнины. Разве что в небе сияло не ласковое желтое солнце, а огромный бело-голубой шар – настолько яркий, что даже после терроформирования и установки геофильтров прогулка днем без темных очков могла стоить ортодоксу зрения. Потому и фауна населяла эту планету слегка модифицированная – настолько, насколько позволяли моральные каноны Земли, четко обозначенные Советом по гуманизму и нравственности.
«Орион» опустился на графеновое поле неподалеку от одноэтажного здания командного центра и диспетчерской – оно смотрело фасадом на космодром. На его крыше трепетал традиционный флаг Земной ортодоксии: витрувианский человек в обрамлении пшеничных колосьев, изображенный на фоне земного шара. Экипаж капсулы, а также Леванов, Клим и Соира в бронескафандрах покинули аппарат и медленно приближались ко входу в здание. Клим, вопреки ожиданиям, не чувствовал скованности в движениях, скафандр сидел на нем как вторая кожа, надежно защищая от любых вредных или враждебных воздействий. Сквозь затемненный визор шлема он с любопытством глядел по сторонам, но не замечал ничего необычного или опасного. По спине бежал холодок, когда он думал о том, что через несколько минут встретит дочь и наконец узнает, что с ней произошло.
Отряд неспешно приближался к цели. Когда до двери осталось метров пятьдесят, Клим услышал по нейросвязи голос капитана:
– А вот один из разведчиков.
Она указала на темно-серую сферу диаметром с локоть, застывшую над крышей здания. Вторая точно такая же обнаружилась на графеновом поле прямо перед дверью. Обе – без малейшего движения.
– Сигнальные огни включены, – прокомментировал один из членов экипажа.
В самом деле, на обоих аппаратах мерно мигали красные огни, но при этом даже висящий в воздухе не подавал никаких иных признаков жизни. Однако, выходит, антигравы работают, раз он не падает?