Аномалия Дорадо

Джасим Фарид

– Согласен. Почему так происходит, сказать пока не могу. Но верно ли мое предположение, легко проверить: достаточно швырнуть в зону некий примитивный объект, например, камень. Если я прав, он не вморозится.

– Я уже кидала примитивный объект, – напомнила Соира, скептически качая бритой головой, – и он вполне себе вморозился.

– Если ты про медицинский регенератор, то не такой уж он и примитивный, – возразила Зоя.

– Да, – поддержал капитана Кай и усмехнулся, – в него встроены такой навороченный чип и настолько мощный софт по диагностике, что некоторые

даже разговаривают со своей аптечкой и делятся с ней секретами.

– Неужели мощнее, чем софт в системе автовозврата? – удивилась Соира.

– Я не инженер и не электронщик, – сказала Гадот, – но в общих чертах знакома с устройством автопилотов. В них используется довольно примитивный алгоритм. Его сложность, вероятно, не перешла некий порог, после которого возникает эффект вмороженности.

– Яблоки – это органика, живая ткань, то есть исключительно сложные объекты, – сказал Клим. – Да и электроника в ЦУ тоже – все это несравнимо сложнее флага или камней. Но, чтобы убедиться окончательно, следует поэкспериментировать еще.

– Ладно, идемте, – недолго думая предложил полковник. – Если вы здесь закончили, вернемся на «Орион» и заодно проверим предположения нашего физика.

2

Дорадо повис над горной грядой огромным бело-голубым шаром. На визоры шлемов опустились светофильтры. Автоматика скафандров сообщила, что в тени температура достигает тридцатиградусной отметки, но непроницаемая ткань спасала космонавтов от мощи жаркого светила.

Пять человек пересекали спешным шагом серое графеновое поле, направляясь к зданию диспетчерской. Клим держал в руке несколько мелких камешков, подобранных с аллей парка, и прихватил на всякий случай еще и отломанную ветку березы. Остановившись в паре метров от висящих в воздухе яблок, он швырнул в сторону здания камни – те щелкнули о стену, упали на землю и раскатились по сторонам. Метнул копьем ветку – она замерла и повисла рядом с яблоками.

– Что и требовалось доказать, – пробурчал он.

– Мда… – проговорил Леванов.

Остальные ошарашенно смотрели то на ветку, то на камни.

Наконец оцепенение прошло, и Соира предложила бросить камни с других сторон здания тоже: на всякий случай, для чистоты эксперимента, объяснила она. Клим не возражал, хотя считал это излишним. Сделали, как предложила психолог, – результат оказался ожидаем.

– Все ясно, – заключил полковник, – теперь на капсулу.

На борту он наконец позволил снять скафандры и велел физику и пилоту отдыхать – тем требовалось поспать после бессонной ночи.

Клим спорить не стал, несмотря на то что хотелось поработать с альтаировской ВИС еще, – ее скопировали в блоки памяти «Ориона». Но, пересилив себя, он отправился в комнату, которую ему отвели для отдыха. Соира возвратилась в общий зал досуга, а члены экипажа во главе с полковником разбрелись по своим рабочим местам.

Комната выглядела скромно, но уютно. Широкая кровать и кресло с подключением к виртуалу, к «машине счастья» и к терминалу капсульной ВИС; рядом с креслом – продуктовый синтезатор и узкий гардероб; отдельный

вход в душевую. Приняв душ, Клим лег в постель и мгновенно провалился в сон.

Спал он недолго и не глубоко. Смешанное чувство возбуждения и тревоги настигло его через несколько часов и вытянуло из объятий Морфея. Как можно спать, когда Света замерла истуканом, а вокруг творится черт-те что: невиданный феномен – локальная остановка времени – перекочевал со страниц научно-фантастических романов в реальность. Как вернуть замерших к жизни? Что происходит в аномалии Дорадо? Отчего такой странный, совершенно непредставимый эффект? И при чем здесь вакуум? Лавина вопросов нахлынула мощной волной, как только Клим разлепил веки.

На Ксифию опустился вечер. Экипаж капсулы собрался в зале отдыха. Кто-то ужинал, кто-то наслаждался лимбическими манипуляциями «машины счастья». Зоя сидела в одном из кресел с закрытыми глазами, но Клим знал, что она не спит, а работает.

– Так, теперь все в сборе! – громогласно объявил полковник, когда Клим вошел в зал. Зоя открыла глаза, улыбнулась физику и снова прищурила веки, погрузившись в виртуал. Но продолжить работу у нее не получилось, Леванов сказал: – Необходимо решить, что делать дальше.

– Ясно что, – ответил Клим, усаживаясь напротив полковника и капитана. – Лететь к аномалии и разбираться на месте, что за чертовщина там происходит.

– Лететь к аномалии? – Леванов нахмурился. – Для этого мне требуется санкция Генштаба. Мы же не исследовательский зонд.

– Так запросите ее, – пожал плечами Клим. – Действовать необходимо быстро, мы не знаем, как локальная заморозка времени сказывается на живых организмах, на людях. Хочется надеяться, что все внутренние процессы тоже замораживаются, что они на паузе не только внешне. Однако не исключено, что мозгу такое состояние наносит непоправимый вред. В любом случае, необходимо разобраться, что произошло и как помочь пострадавшим, а этого мы не узнаем, пока не исследуем аномалию. Ведь к колбам с вакуумом у нас доступа нет.

– Физик прав, – поддержала его из дальнего угла Соира, обращаясь к собеседникам по нейросвязи. Затем она встала и переместилась ближе, заговорила голосом: – Согласна – мы понятия не имеем о возможном вреде для психики людей. Их следует… мм… излечить как можно скорее.

– Так-так… – полковник призадумался, потирая высокий лоб.

– Мы не можем запросить санкцию Генштаба, – заявила Гадот. Леванов повернул к ней лицо, нахмурился. Капитан объяснила: – Терминал сверхсветовой связи расположен в здании ЦУ.

– А разве на «Орионе»… – начало было Клим, но женщина покачала головой:

– Нет, это слишком сложное устройство, его мобильную версию не размещают на обычных боевых капсулах, только на флагманах.

– Так что же теперь, возвращаться на Оберон? – с досадой развел руками Клим.

– Слишком дорого, – покачал головой полковник, – прыжок на двести с лишним тысяч светолет сожрет почти весь запас аккумулятора. Идти на такие растраты, только чтобы спросить что-то у командования, неразумно. Так можно и выговор схлопотать. Надо решать самим…