Античная драма

Софокл

Антигона

О милый Гемон, как унижен ты!

Креонт

Постыла мне и ты, и этот брак.

Хор

Ужель ее отнимешь ты у сына?

Креонт

Конец положит браку их Аид.

Хор

Так, значит, смерть ее предрешена?

Креонт

Ты понял мысль мою. А вы, не медля, Ведите, слуги, их обеих в дом, Пусть там сидят по-женски, под запором. И храбрецы пытаются бежать, Когда Аид к их жизни подступает.

Стража

уводит Антигону и Исмену.

СТАСИМ ВТОРОЙ

Хор

Строфа 1

Блаженны между смертных те, Чья жизнь не знала зол. Но тем, которых потрясен По воле божьей дом, Не избежать сужденных бед, Пока не сгинет род. Так морские несутся валы Под неистовым ветром фракийским И из мрака пучины, со дна Подымают крутящийся бурно Черный песок, И грохочут прибрежные скалы Под ударами волн.

Антистрофа 1

Я вижу: на Лабдаков дом [100] Беда вослед беде Издревле рушится. Живых Страданья мертвых ждут. Их вечно губит некий бог — Им избавленья нет. Вот и ныне: лишь свет озарил Юный отпрыск Эдипова дома, Вновь его поспешает скосить Серп подземных богов беспощадный. Губит его — И неистовой речи безумье, И заблудшийся дух.

100

Лабдаков дом. — Лабдак — отец Лая, дед Эдипа.

Строфа 2

О Зевс! Твою ли сломит силу Высокомерье человека? Ни Сон ее не одолеет, Все уловляющий в тенета, Ни божьих месяцев чреда. Ты — властитель всемогущий, Ты вовек не ведал старости, Для тебя обитель вечная Твой сияющий Олимп. И в минувшем и в грядущем Лишь один закон всесилен: Не проходит безмятежно Человеческая жизнь.

Антистрофа 2

Для многих странница-надежда — Залог блаженства, но для многих Она — пустое обольщенье, Людских безудержных желаний Неисполнимая мечта. Под конец разочарован Живший в длительном неведенье: Час придет — и он о пламень Обожжет себе стопы. Мудрый молвит: тех, кто злое Принимать привык за благо, Приведут к злодейству боги, Горе ждет их каждый час. Вот к нам Гемон идет, из твоих сыновей Самый юный. Его не торопит ли скорбь, Не горюет ли он О судьбе Антигоны, невесты своей, И о брачном утраченном ложе?

ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ

Креонт

Сейчас узнаем лучше колдунов. Мой сын, наш приговор твоей невесте В тебе не вызвал гнева на отца? Тебе всегда останемся мы милы?

Гемон

Отец, я — твой. Твои благие мысли Меня ведут — я ж следую за ними. Любого брака мне желанней ты, Руководящий мною так прекрасно.

Креонт

Вот ото, сын, ты и держи в уме: Все отступает пред отцовской волей. Недаром же мы, смертные, желаем Родить себе послушных сыновей, Чтобы умели злом воздать врагу И друга почитали б, как отец. А что сказать о том, кто народит Детей негодных? Что себе обузу Он породил, посмешище врагам? Не подчиняйся ж прихоти, не жертвуй Рассудком из-за женщины, мой сын, И знай, что будет холодна любовь, Коль

в дом к тебе войдет жена дурная. Найдется ль язва хуже злого друга? Нет, как врага отвергни эту деву, — Пускай в Аиде вступит в брак с любым, Раз я ее открыто обличил, Ослушницу, единственную в граде. Пред ними я не окажусь лжецом — нe казню. Пускай зовет на помощь Родную кровь! Я со своих спрошу, Как и с чужих, коль будут непослушны. Ведь кто в делах домашних беспристрастен, И как правитель, будет справедлив. А кто закон из гордости нарушит Иль возомнит, что может власть имущим Приказывать, тот мне не по душе. Правителю повиноваться должно Во всем — законном, как и незаконном. Тот, кто властям покорен, — я уверен, — Во власти так же тверд, как в подчиненье. Он в буре битвы встанет близ тебя Товарищем надежным и достойным. А безначалье — худшее из зол. Оно и грады губит, и дома Ввергает в разоренье, и бойцов, Сражающихся рядом, разлучает. Порядок утвержден повиновеньем; Нам следует поддерживать законы, И женщине не должно уступать. Уж лучше мужем буду я повергнут, Но слыть не стану женщины рабом.

Хор

Коль в заблужденье нас не вводит возраст, Нам кажется, — ты говоришь умно.

Гемон

Бессмертные даруют людям разум, А он на свете — высшее из благ. К тому же я не в силах утверждать, Что ты в словах своих несправедлив, Но и другой помыслить правду может. Мне узнавать приводится заране, Что люди мыслят, делают, бранят. Для гражданина взор твой страшен, если Его слова не по сердцу тебе. А я повсюду слушаю — и слышу, Как город весь жалеет эту деву, Всех менее достойную погибнуть За подвиг свой позорнейшею смертью: Она не допустила, чтобы брат, В бою сраженный и не погребенный, Добычей стал собак и хищных птиц. Она ли недостойна светлой чести? Такая ходит смутная молва… Конечно, для меня нет счастья выше Благополучья твоего. И вправду: Что для детей отцовской славы краше? Что славы сына краше для отца? Но не считай, что правильны одни Твои слова и, кроме них, ничто. Кто возомнит, что он один умен, Красноречивей всех и даровитей, Коль разобрать, окажется ничем. И самым мудрым людям не зазорно Внимать другим и быть упорным в меру. Ты знаешь: дерева при зимних ливнях, Склоняясь долу, сохраняют ветви, Упорные же вырваны с корнями. Тот, кто натянет парус слишком туго И не ослабит, будет опрокинут, И поплывет ладья его вверх дном. Так уступи же и умерь свой гнев; Затем что, если мнение мое, Хоть молод я, внимания достойно, Скажу: всего ценней, когда с рожденья Муж полон знанья, если ж нет, — что часто Случается, — пусть слушает разумных.

Хор

Ты должен, царь, — коль мне сказать уместно, -

Внять и ему: обоих речь прекрасна.

Креонт

Так неужель к лицу мне, старику, У молодого разуму учиться?

Гемон

Лишь справедливости. Пусть молод я, — Смотреть на дело надо, не на возраст.

Креонт

А дело ли — бесчинных почитать?

Гемон

Я почитать дурных не предлагаю.

Креонт

По в ней как раз не этот ли порок?

Гемон

Того не подтвердит народ фиванский.

Креонт

Иль город мне предписывать начнет?

Гемон

Не видишь ты, что говоришь, как отрок?