Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин
Шрифт:
– А-а, – начал наконец мучительно соображать Плетнев. – A-а, в смысле… Стало быть…
– Я все думал, кому это рискованное дело можно поручить. Тебе доверяю!
– Так вы бы, Иван Антонович, так сразу и приказали!
– Я ничего не приказываю, – оборвал полковник. – Это дело совести. Можешь и не ходить.
– Как «не ходить»? – покачал головой Плетнев. – Вы мне доверились, а я в кусты? Не сомневайтесь. Не подведу! Как налетят эти вольтерьянцы, басурманы, французы поганые – так стоять насмерть буду… Пока тот не убежит!
– Темный ты, Леша, –
– Комар носа не подточит! – заверил Плетнев. – А пятнадцатого кладу в угол!
– Клади, везунок! На подставках выигрываешь…
К бильярдному столу подошли четверо гусар.
– Господин полковник, разрешите обратиться. – Прапорщик протянул полковнику заготовленную бумагу. – Прошу принять рапорт с просьбой о переводе в другой полк.
– Так! – вздохнул Покровский. – Кто еще грамотный?
Оставшиеся трое офицеров сделали шаг вперед и протянули конверты.
– Хорошо! – сказал полковник, собирая рапорты. – Молодцы!
– А ты, Плетнев? – спросил прапорщик. – Ты ведь тоже хотел.
– Передумал! – потупившись, сказал корнет. – Уж извините, ребята…
– Тебе видней! – брезгливо сказал прапорщик. – Ты же у нас любимчик командира…
– Молчать! – заорал полковник. – Чистенькими хотите остаться? Знаете ли вы, сукины дети, что Третье отделение вам персональную проверку устраивает? Да передай я эти рапорта по начальству, вас не то что в другой полк – вас сразу в роты арестантские… Только я этого делать не стану! – Полковник в сердцах порвал конверты. – Для того я над вами и командир, чтоб на столько дураков хоть один умный был! Отойдите от стола, не мешайте! И запомните, ребята: если в завтрашней мишени хоть одной дырки не досчитаются, вам всем повторную проверку устроят!.. Играю семерку – два борта в середину.
– Господин штабс-капитан, прибыл в ваше распоряжение для конвоирования преступника! – отчеканил Плетнев, стоя перед Мерзляевым.
– Фамилия? – спросил Мерзляев.
– Корнет Плетнев!
– Похвально! – произнес Мерзляев, с интересом изучая гусара. – Это что ж, сами вызвались? Или приказ?
– Приказ полковника! – доложил Плетнев и добавил: – Но и сам в душе готов!
– Одобряю! – сказал Мерзляев. – Подобное рвение у офицера не часто встретишь…
– Рад стараться! – оглушил Мерзляева корнет.
Эта верноподданническая сцена происходила ранним утром на тюремном дворе. Здесь же стояла черная карета с зарешеченными окнами, готовая отвезти узника к месту казни. Узник не заставил себя ждать: он появился на тюремном дворе в сопровождении Артюхова. На Бубенцове был надет традиционный костюм смертника: белая батистовая рубашка с кружевной оторочкой, распахнутая на груди, черные бархатные штаны и начищенные до блеска сапоги. Наряд явно нравился приговоренному, он кокетливо поправил
– Прощайте, друзья! – надрывно крикнул Бубенцов, обращаясь к заключенным. – Час вашей свободы близок! Позор тиранам!
– Да не ори ты, – тихо сказал Бубенцову ковылявший рядом Артюхов. – Зря стараешься, за это не прибавят.
– Не сбивай, дурак, – так же тихо ответил Бубенцов. – Я в образ вхожу.
– Вот ваш подопечный, господин корнет! – сказал Мерзляев, с едва заметной усмешкой наблюдавший за актером. – Опаснейший элемент. Вы с него глаз не спускайте!
– Будет исполнено! – гаркнул Плетнев. Увидев знакомую усатую рожу, из-за которой и произошли все его злоключения, Бубенцов пришел в неистовство:
– Ага! И ты здесь, мерзавец! Смотрите все, до чего докатилась наша доблестная армия! Прислужник палачей, я тебя ненавижу!
Плетнев засопел, сжал кулаки и сделал шаг навстречу оскорбителю.
– Корнет, корнет, – остановил Плетнева штабс-капитан. – Наше дело требует выдержки! Уж коли назвались груздем… И прошу – в дороге без рукоприкладства. К месту казни извольте его доставить целым и невредимым.
Плетнев, бормоча что-то нечленораздельное, устремился в карету. Проходя мимо Мерзляева, Бубенцов подмигнул и тихо спросил:
– Как я ему врезал? Убедительно?
Мерзляев усмехнулся и кивнул головой.
– Разрешите продолжать в том же духе?
– Продолжайте, – тихо сказал Мерзляев.
Получив одобрение начальства, Бубенцов вскочил на ступеньку кареты и истошно завопил, обращаясь к самому Мерзляеву:
– Прощай, жандармская крыса! Когда-нибудь ты нам ответишь за все! – Бубенцов дал такой подзатыльник Мерзляеву, что у того слетела фуражка.
Взобравшийся на козлы кареты Артюхов побледнел от страха. В окнах тюрьмы раздались аплодисменты. Бубенцов ответил тюрьме привычным актерским поклоном.
– Что стоишь? – взвизгнул взбешенный Мерзляев, обращаясь к Артюхову. – Пошел!
Плетнев схватил говорливого смертника за пояс и швырнул на сиденье.
Сопровождаемая аплодисментами, карета выкатилась из тюремных ворот…
Вскоре тюремный экипаж ехал по живописным окрестностям Губернска. Утро было упоительным. Узник находился явно в приподнятом настроении, и его можно было понять – не каждому выпадает счастье отдавать концы в такую дивную погоду и на таком шикарном ландшафте.
– Прощай, солнце! Прощайте, тучки! – изредка выкрикивал возбужденный артист и простирал руки сквозь решетки. – Прощай, речка! Никогда больше твои голубые воды не обнимут меня!
У Артюхова тоже было недурное расположение духа, он посмеивался над неуемной энергией заключенного и мурлыкал песенку: «Солдатушки, бравы ребятушки, где же ва-аши жены?»
Лишь один Плетнев своим мрачным, подавленным видом нарушал этот идиллический вояж.
– Прощай, травушка росистая! – кликушествовал Бубенцов. – Не ступать мне больше по тебе босыми ножками!