Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Двор мастерской был завален плитами, трубами, колотым гранитом. Торчали какие-то механизмы, приспособления. Людей не было видно.
Антонина дернула Клямина за рукав и повела глазами вправо. Среди невзрачных обвальных плит четким пятном выделялся брус гранита. Даже неотесанный, он выглядел впечатляюще.
– Наш?
– спросил Клямин.
– Наш, - радостно кивнула Антонина.
– Погуляй пока…
– А ты мне закричишь?
– понятливо перебила Антонина.
– Закричу, - усмехнулся Клямин.
– Погуляй.
– И он направился в помещение.
Поднимая высоко
– Тоже придумали… «Остановись, прохожий. Я - дома, ты - в гостях», - вслух прочла она и проговорила строго: - Во дает! Какого-то прохожего останавливает, постороннего человека. И хвастает - наконец дом себе обрел… Представляю, как он жил, бедняга…
Так она и приблизилась к своему камню. Постояла. Заметила в стороне кран. Поискала глазами - увидела ведро. Набрала воды. Присела на корточки возле камня, обмакнула в воду носовой платок, принялась счищать с камня пыль. Светлые змейки прожилок ползли среди бурого рытого гранита. Кошачьими глазами зеленели крупные вкраплины… После обработки такой камень выглядит очень красиво - Антонина это знала. Только когда еще его обработают? Через год-два - и то хорошо. Говорят, люди по пять лет дожидаются. Вот если она сама за это время помрет, то к Тимофею ее и подхоронят. Только кто этим займется? Родственники? Но они как псы. Один деверь чего стоит, картофельный жук…
Антонина села поудобнее и принялась мыть чей-то чужой полуобработанный памятник, все глубже погружаясь в свои мысли. Медленные, привычные. Поначалу она не слышала, что ее окликают. А расслышав, снесла ведро на место, ополоснула руки.
В знакомой ей комнате сидел тот мордатый с перстнем на пальце и в синем замызганном халате и еще человек пять. Клямин расположился на подоконнике, курил, щурясь от дыма.
Мордатый повернулся к Антонине и проговорил без злости:
– Ты бы, тетка, лучше крест деревянный заказала. Все дешевле.
– Крест ты себе заказывай, - срезала Антонина.
– А по мне пусть плита. Крест я тоже не забыла. Сверху заказывала выбить, места хватит.
Мужчины засмеялись. И Антонина улыбнулась, почувствовала, что Клямин все уладил.
– Ладно, подписывайте бумаги.
– Мордатый придвинул ей какие-то листочки.
– И адрес домашний укажите, где помечено.
Антонина взяла авторучку.
Мужчины о чем-то переговаривались между собой.
– Так я на днях подъеду, - проговорил мордатый.
– Подъезжай, - разрешил Клямин.
– Карбюратор у меня из старых моделей. А свой «Озон» выброси, толку от него мало… Послушай, Степан, спросить тебя хотел. Мишке-то памятник соорудили?
– Какому Мишке? Знаешь, сколько их у меня?
– Ну, Мишке-кузовщику. Горбоносому.
– Что в окно шагнул?
– вспомнил толстомордый Степан.
– Соорудили. Кинули сиротскую раковину за четвертак. Кто же ему сооружать будет? Был один, никого не прижил. Сквалыжничал.
Клямин сделал глубокую затяжку и поперхнулся… Антонина обратила внимание, что в ведомости помечено триста двадцать рублей сорок копеек. А уговорились они
– Все внесли-то?
– с сомнением спросила Антонина.
– Все, все, - через кашель проговорил Клямин.
– Подписывай.
– И обернулся к Степану: - Что, денег у него не было?
– У Мишки? Деньги, Антон, - роса, иллюзия. Что такое деньги, Паша?
– Мордатый подмигнул какому-то парню, достававшему из шкафа краски и кисточку.
– Паша у нас все знает. В аспирантуре учится, правда в заочной, так ему удобней.
– Деньги - это овеществленный труд, - ответил парень.
– Не подходит, - подумав, ответил мордатый.
– Сейчас время вещей, а не труда… Что касается Мишки - хрен его знает. Никто о памятнике не хлопотал. Рассыплется раковина - кончится память о Мишке. Место освободится, другого запакуем.
Антонина отодвинула бумаги и положила ручку. Мастер отделил один листок, вернул его Антонине, остальные положил в папку.
– Все! Будет готово - открытку пришлем. Приедете, примете работу, оплатите. А теперь ступайте с Пашей, сверьте номера.
Клямин повел головой. Мол, делай, что велят, а я сейчас подойду…
Антонина вышла следом за парнем, несшим ведерко с белой краской. Подойдя к плите, он обмакнул кисть в краску и принялся выводить на граните цифры - кривые, небрежные. Антонина хотела было выдать ему за такую работу, но смолчала. Не первая она и не последняя…
– Совпадает?
– спросил он, закончив малевать.
– Совпадает.
– Антонина спрятала квитанцию. Клямин сидел мрачный и подавленный.
Антонина елозила на сиденье. Радость так и струилась с ее лица. И сдержать эту радость не было сил…
– Что грустишь, Антон?
– Антонина тронула плечо Клямина.
Придерживая руль, он полез в карман и вытащил янтарные бусы:
– Возьми. Насчет часов я договорился. Вышлю их тебе, адрес оставь.
Антонина замерла. Она думала, что бусы взяты в залог как аванс за работу. И вот они, родимые. Теплые, прозрачные. В каждой косточке какая-то малявка упрятана - знак хорошего янтаря…
– Ну Антон, ну Антон!
– лепетала Антонина и, не выдержав, залилась счастливыми слезами.
– Будет тебе, будет, - успокаивал ее Клямин.
– Делов-то на час. Не реви, не отвлекай.
Она тихо всхлипывала, поглядывая сбоку на Клямина.
Его острый нос уныло зависал над рулем. Глаза смотрели на дорогу как-то лениво, полусонно. Расстроило что-то Клямина там, в мастерской, а что - Антонина не знала.
– Ты из-за меня такой?
– не выдержала она.
– Из-за тебя, тетка. Ладно. Сейчас на поезд - и с глаз долой.
Она перебирала шершавыми пальцами янтарные катышки и улыбалась. Хотела спросить, чем закончилась та авария, да вовремя сдержалась. Грубо прозвучит. Лучше помолчать - он все поймет.
– Спасибо тебе, Антон, - вздохнула Антонина.
– Чем отблагодарить, не знаю. Не в моих это бабьих возможностях теперь, прошло времечко.
– Немного помолчав, Антонина еще горестнее вздохнула.
– Возьми бусы, Антон. А? Честно, от души. И Тимофей одобрил бы, знаю…
Она робко протянула бусы и положила их на колени Клямина.