Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Выветрился хмель у кудрявоголового батумца Аслана. Серьёзный и растерянный, он сокрушался, как там сестрёнка, что подумает о нём. Дал телеграмму о вылете - и пропал. Знает ли она, куда занесло самолёт, летевший из Батуми в Сухуми?
Солдаты с чёрными погонами связистов - Виктор Юдан, рязанец, и Николай Песков из Молдавии - не разлучались, как близнецы. Что один скажет, другой сейчас же подтвердит.
Корреспондент Лосев сидел у открытого окна и снимал центральную площадь Трабзона. На аэродроме он ухитрился запечатлеть убийцу в момент, когда тот складывал оружие к ногам турецкого офицера. Снял и его сынка с биноклем
Молодожены Петя и Женя поняли наконец, что не одни они живут на белом свете. Жадно прислушивались к тому, о чём говорили другие. И сами говорили.
Босая, с опухшими ногами женщина всем задавала один и тот же вопрос: "Когда нас отправят на Родину?"
А женщина с золотым зубом, как и до катастрофы, с завидным аппетитом уничтожала крепкие горные аджарские яблоки и всем, всем улыбалась.
Мамед Джафарович составлял список пассажиров. Уточнял фамилии, имена, отчества.
Большинство пассажиров Ан-24 забыли сейчас все свои болезни, домашние неурядицы, важные и неустроенные дела. Всё отступило перед одной-единственной проблемой: когда они вернутся домой?
У доброй половины курортников были транзисторы. Они настроены на волны Москвы, Тбилиси, Баку. Все ждут, не сообщит ли Родина о злодейском нападении на Ан-24 и о тех мерах, которые предприняты для вызволения попавших в беду людей и самолёта.
Пока об этом ничего не сообщалось.
Ужинать отправились все вместе. Впереди всех, на руках у Ермакова, - девочка в красном, Лолита. Женщины - в центре группы. От отеля до ресторана не более ста метров. И на всём этом расстоянии слева и справа двойной шеренгой, спина к спине, лицом к пассажирам Ан-24 и спиной к землякам выстроились вооруженные полицейские. Боковые улочки перекрыты машинами-фургонами. Трабзонцы, обыкновенные турки, главным образом мужчины, мирно стояли по краям тротуара, за полицейским ограждением. Одни серьёзно и молча разглядывали советских людей, впервые попавших в запретную зону. Другие смотрели весело, с улыбками. Третьи осмелились махать руками, доброжелательно кивать и говорить.
За ужином Ермаков перевёл товарищам то, что ему удалось услышать на улице.
– Трабзонцы возмущены бандитским налётом на наш самолёт. Сочувствуют нам. Рады видеть нас на своей земле. Жалеют убитую.
Ужин тянулся долго. Небольшой ресторан не в состоянии был быстро обслужить одновременно сорок человек. Хозяину пришлось раздобыть на стороне дополнительную посуду, срочно закупить необходимые продукты и нанять официантов-поденщиков. Четверо молодых длинноволосых парней весь вечер таскали с кухни тарелки с салатом, с сыром, с хлебом, с пловом, с баклажанами, начинёнными мясом, с лапшой, замешанной на меду. И половину того, что было подано, не съели пассажиры. Хозяин стоял за буфетной стойкой и сокрушался:
– Почему всё не кушаете? Мы так старались угостить вас. Самые лучшие, самые свежие продукты приготовили. Ешьте, пожалуйста!
Ермаков кратко перевёл слова хозяина. Суровая бабушка в национальном грузинском платье ответила за всех пассажиров. Говорила она по-турецки:
– Спасибо, господин, за угощение. Пища ваша хорошая, а слова еще лучше. Слова доброго соседа. Приезжайте к нам в Батуми, мы вас тоже хорошо примем.
– И, обращаясь уже к своим, ко всем, кто сидел за столами, она по-русски добавила: - Видите, товарищи, как
После ужина по знакомому живому коридору, между двумя шеренгами солдат и полицейских, вернулись в пятиэтажную башню "Кальфа". Хозяин отеля, худой, длиннолицый, стоял посреди вестибюля, радушно улыбался и перед каждым жильцом склонял свою лысую голову.
– Пожалста, пожалста, господа! Милости просим. Кто желает в нарды играть-пожалста! Кто журналы и газеты посмотреть-пожалста! Кто радио послушать-пожалста!
Лолиту, когда она поравнялась с ним, он подхватил на руки и подбросил чуть ли не до потолка. Поймал, поставил на ноги, засмеялся, ударил ладонью о ладонь:
– Батумская девочка! Красная девочка. Редкая девочка. Еще одной такой девочки нет ни в Трабзоне, ни в Самсуне, ни в Анкаре, ни в Стамбуле, ни во всём мире. Единственная девочка на свете!
Мать молча взяла Лолиту за руку и увела наверх.
Ермаков подошел к хозяину, спросил, есть ли какие-нибудь новости из Анкары или Москвы.
– Есть, господин. Радио Анкары полчаса назад сообщило, что в Трабзоне совершил вынужденную посадку советский пассажирский самолёт.
– И всё?
– Нет. Анкара сказала, что убита стюардесса и два члена экипажа тяжело ранены.
– Кто именно убил стюардессу, кто ранил пилота и бортмеханика - об этом что-нибудь сказали?
– Нет, господин.
– Ну а кто и как угнал самолёт - об этом говорилось?
– Да. Радио Анкары сообщило, что ваш самолёт угнали два литовца, отец и сын, и что они попросили у нашего правительства политического убежища.
– Ясно! Знакомая пластинка. Скажите, отсюда можно связаться по телефону с советским посольством? Но предупреждаю: лир у нас нет.
– Ничего! Можно. Пожалста. Я сейчас же соединю вас с Анкарой. А насчет лир не стесняйтесь. Ваш консул завтра будет здесь и рассчитается с нами и за ваше проживание в гостинице, и за питание в ресторане, и за перевозку в автобусах, и за телефонные переговоры.
Так вот, оказывается, почему так гостеприимен и сговорчив хозяин "Кальфы"! Хорошо заработает.
Анкару предоставили через несколько минут. Ответил дежурный серетарь посольства. Ермаков сказал ему, кто он и откуда говорит, и спросил, правда ли, что консул выехал в Трабзон. Секретарь подтвердил: да, выехал. К утру, если ничего не случится в дороге с машиной, он должен быть на месте. Потом, помолчав, он уже другим тоном спросил:
– Как вы там, товарищи?
– Держимся одной семьёй. Происшествий, кроме известных вам, нет и не предвидится. Спасибо, что позаботились о нас.
– А как же может быть иначе! Вы, в случае плохого обслуживания в отеле или в ресторане, не стесняйтесь. Не даром вас приютили. Все хозяйские счета мы оплатим.
– Не беспокойтесь. Всё пока хорошо.
– Ну а как себя чувствуют раненые?
Вано подробно доложил всё, что знал. Рассказал и о том, что штурман Бабаянц остался с товарищами в госпитале до тех пор, пока они не встанут на ноги. Кратко рассказал и о результатах вскрытия тела убитой бортпроводницы. Четко, ясно произносил официальные слова судебно-медицинской экспертизы и ужасался тому, что он способен так по-деловому об этом говорить. Секретарь посольства, однако, не нашел в его словах ничего предосудительного. Поблагодарил за важную информацию и сказал, что он немедленно сообщит обо всём в Москву.