Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20

Василенко Иван Дмитриевич

Больше ничего не сказала. Быстро отошла и скрылась за перегородкой. Минут пятнадцать не показывалась. Когда подлетели к Зелёному мысу, она вошла в салон, снова вплотную приблизилась к Ермакову, прильнула к иллюминатору левого борта и сказала:

– Вот здесь, в этом самом месте, её не стало.

Он кивнул.

– Да, примерно здесь. Пожалуй, чуть ближе к Кобулетти. Я видел её за несколько секунд до первого выстрела.

– Видели?... Значит, вы...

– Да, тогда я был пассажиром этого же самолета. Мог бы отвести от неё удар, но...не сумел. До сих пор кляну себя за это.

Теперь Наташа смотрела на него прямо, по-братски доверчиво. Он не выдержал её взгляда, потупился.

–

За что вы клянете себя?
– дрогнувшим голосом спросила Наташа.

– Я вам уже сказал.

Он внезапно умолк. Молчал и удивлялся нежданному и негаданному приступу откровенности. Не собирался ни с кем, даже с другом, делиться своими тайными чувствами и мыслями, и вдруг... Правда, она сестра Тани...

– Не поняла я вас. Скажите яснее.

– Что тут рассказывать? После драки кулаками не машут. Виноват я перед Таней.

– В чём же ваша вина? Растолкуйте.

– Не надо, сестрёнка. Что бы я ни сказал сейчас, все равно ничего не поймете. Нельзя переложить на слова то, что я чувствую. А чувствую я себя отвратительно.

Она умоляюще взглянула на него и, прижав маленькие беленькие кулачки к груди, быстро-быстро проговорила:

– Я всё, всё, всё пойму! Пожалуйста! Извините, не знаю, как вас величают.

– Иван Иванович Ермаков. По-здешнему - просто Вано... Ладно, Наташа, когда-нибудь я вам расскажу, как всё было. А теперь всё. Идите, сестрёнка, делайте свое дело. Подлетаем к Батуми.

Но она не уходила. Стояла перед ним - беззащитная, доверчивая, наивная.

– А вы домой летите или из дому?

– Дом мой, девочка, на воде... писан вилами... Я военный летчик, морскую границу охраняю. До свидания. Как-нибудь увидимся.

– Ну а как же ваш рассказ?... Где вас искать? Когда?

– Я сам вас найду. В свой час. Когда почувствую себя способным рассказать всё, как оно было. Может быть, завтра, может быть, через неделю. Не знаю. Я сейчас сам себе не хозяин. Всем ветрам кланяюсь. Приземлился я в Сухуми - молодец молодцом. Был уверен, что все переживания позади. Но как глянул на летное поле, как увидел её самолёт, её подруг, пилотов, диспетчеров, как побывал в Пионерском парке - так и нахлынуло прошлогоднее. Вот так, сестрёнка. Снижаемся. Идём на посадку! Счастливых вам полётов, Наташа! До свидания.

Ан-24 летел вдоль берега, несколько миль мористее. Накренился на левое крыло, развернулся и резко пошел на снижение. Море стремительно убегало назад. Навстречу мчался берег с прибойной волной и россыпями серой гальки, зелёный-презелёный луг, рассеченный взлётно-посадочной полосой, вышка Батумского аэровокзала, эвкалипты, чайные плантации, мандариновые и апельсиновые сады, мутный Чорох и гряды гор с чуть заснеженными вершинами.

Сели. Подрулили куда надо. Стюардесса раздраила заднюю дверь, впустила в салон потоки утреннего света, свежего горного воздуха, привычного наземного шума.

Ермаков выходил первым. Наташа стояла в дверях. Он молча, не глядя на неё, мотнул головой и сбежал по трапу вниз. Затылком чувствовал, как она провожала его взглядом. Хотел оглянуться, но не посмел.

У этой повести нет конца. Он будет дописан со временем. Есть пока что небольшое продолжение. Было бы несправедливо, прежде всего по отношению к Тане, если бы я пропустил его.

Прошло восемь лет с тех пор, как не стало Тани. Много событий произошло за это время в мире и в жизни героев этой повести. Наташа по любви вышла замуж за Ермакова. Он стал её мужем потому, что не мог жить без неё. У них родился сын Саша. Появилась на свет и беленькая

светловолосая девчушка. Её назвали Таней.

А что же стало с убийцами Тани? Какова их судьба? Какое-то время они находились в одной из турецких тюрем. Совсем не бедствовали. Встречались со своими сообщниками из "прибалтийского братства", слетевшимися к ним со всего света. Потом каким-то чудом прямо из тюрьмы перенеслись в роскошный отель Рима. Оттуда, из Рима, чья-то сильная и позолоченная рука перенесла убийц Тани в Амстердам и Париж. Через какое-то время отец и сын Суканкасы перемахнули океан и попали в Соединенные Штаты Америки. Вот каким зигзагообразным оказался маршрут беглецов: через Сухуми, Трабзон - в Нью-Йорк. Все дороги отщепенцев, предателей любых мастей ведут в обетованные города "желтого дьявола", всемирные столицы капитала.

В прошлом, тысяча девятьсот семьдесят седьмом году наше правительство сделало заявление, в котором было твердо и ясно сказано, что убийцы - государственные преступники Суканкасы, где бы они не находились, подлежат выдаче Советскому Союзу и что их дальнейшее укрывательство будет рассматриваться как недружественный акт в отношении СССР.

15 октября 1977 года я увидел моих батумских друзей в Москве, в Центральном Доме журналистов, на прессконференции для советских и иностранных журналистов, целиком посвященной вопросам, связанным с укрывательством американскими властями преступников Суканкасов. За большим столом расположились мать и сестра убитой Тани - Галина Ивановна и Наташа Ермакова. Далее сидели бывший командир корабля Ан-24 №46256 Джемал Петриашвили, бывший штурман Георгий Бабаянц и другие работники Аэрофлота.

На столе перед Наташей Ермаковой, на специальной деревянной подставке, стоял небольшой фанерный щиток, на котором наклеен лист бумаги с тщательно выписанными строгими строчками: "Господин президент США! Почему убийцы моей сестры на свободе? Почему их приютили в вашей стране?"

Перед Галиной Ивановной стоял такой же плакатик, но с другой, не менее суровой, выразительной надписью: "Господин президент! Выдайте убийц моей дочери советскому правосудию - и тем самым вы защитите мои права - и материнские, и гражданские".

В зале полным-полно было журналистов, фотокорреспондентов, кинооператоров, советских и иностранных. Многие фотографировали и снимали на киноплёнку сестру Тани, её мать и плакатики, стоящие перед ними.

Пресс-конференцию открыл член коллегии Министерства гражданской авиации СССР. Он напомнил своим слушателям о том, что случилось семь лет назад, 15 октября тысяча девятьсот семидесятого года, между Сухуми и Батуми, в воздушном пространстве СССР. Потом он сказал:

– В Гааге в 1970 году была принята Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов. Её ратифицировали свыше 80 государств. И США и СССР поставили свои подписи на этом документе, имеющем огромное значение для дела мира и дружественных межгосударственных отношений. Нет никаких юридических сомнений в том, что государство, скрепившее своей подписью конвенцию, обязано свято выполнять добровольно взятые на себя обязательства. Нелишне напомнить джентльменам, не помнящим, что они подписали в Гааге, такой пункт конвенции: "Государство, на территории которого оказывается преступник, если оно не выдаёт его, обязано без каких-либо исключений и независимо от того, совершено ли преступление на его территории или нет, передать дело своим компетентным органам для уголовного преследования..." Мы надеемся, что Соединенные Штаты Америки, как уважающее себя суверенное государство, с достоинством выполнят свои международно-правовые обязательства.