Антология современной французской драматургии.Том 1
Шрифт:
26, 27 и 28 мая 1958 года
Патрокл, 30 лет, погонщик мулов.
Жак, 16 лет, грум.
Ален, 45 лет, коридорный.
Пьеретта, 19 лет, горничная.
Лаура, 24 года, горничная.
Мадемуазель Лоспиталье, 29 лет.
Мадам Лоспиталье, 54 года.
Эрик, 45 лет, метрдотель.
Мадам Симона Сорбе, 35 лет.
Месье Луи Сорбе, 35 лет.
Профессор Бэбкок, 70 лет.
Миссис Бэбкок, 65 лет.
Орест, 60
Эмилия, 58 лет, старшая горничная.
Месье Велюз, 40 лет.
Афродита, 20 лет, официантка.
Теодора, 20 лет, официантка.
Кристоф Лабурер, 28 лет.
Джуди, 18 лет.
Иветта, 18 лет.
Лилиана Моро, 25 лет.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
ЖАК. Пьеретта.
АЛЕН. Нет, шаги мамзель Эмилии.
ЖАК. Да я не про то. Я хотел сказать, что Пьеретта сама слыхала.
АЛЕН. Кто? А…
ЖАК. Вот-вот.
АЛЕН. И что?
ЖАК. Вроде он что-то прохрипел, не то Мими, не то Нини, не то Лили.
АЛЕН. Имена красоток, с которыми трахался в давно прошедшие времена.
ЖАК. Думаете, он был ходок?
АЛЕН. Для греков это естественно, все равно что справить малую нужду. Притом с малых лет.
ЖАК. А ему сколько?
АЛЕН. Постой-ка! Говоришь, он прохрипел не то Ми-ми, не то Лили? Может, звал старушку Эмилию? (Бьет себя по бедрам и громко хохочет.)
ЖАК (в испуге).Не так громко, мсье Ален, еще услышит кто.
АЛЕН. Ты прав, мертвых надо уважать!
ЖАК. Он еще не умер.
АЛЕН. Нет. Но только что я наклонился у его постели, потянул носом и, хочешь верь, хочешь нет, как чихну!.. Потому что пахнет. У меня на родине человек сначала умирает, потом начинает пахнуть, а здесь, видать, наоборот. Впрочем, как и все остальное. При такой-то жаре! И насчет этого дела. Я что говорю-то, они рано начинают. Ты сам разуй глаза, так сразу заметишь, у них сопливые девчонки — все как одна шлюшки. Рождаются, трахаются и умирают. Как животные, вернее сказать, как некоторые животные. Потому что и среди животных попадаются такие, у которых есть общество, они умеют строить. Эй, ну-ка, повернись ко мне рожей. Бог ты мой, да ты, того и гляди, копыта откинешь!
Что, никогда не видел, как умирают?
Небось, и с женщинами дела еще не имел?
Я так и думал. Здрасьте, приехали! Навязали же олуха на мою шею. Да еще в самый разгар сезона. Даже серебро толком почистить не умеет. Смотри, как надо, учись у старших. Когда мне было столько лет, сколько тебе, как я, по-твоему, осваивал профессию? Да, глядя на старших. Смотри, Ален сейчас преподаст тебе урок. (С подносом в
ЛАУРА. Дождаться своего суженого. (Ее глаза смеются.)Нужно иметь терпение. Эй, Жак, тебе нездоровится? (Вертится, отпускает легкий шлепок Алену, который отвечает страдальческой гримасой.)Ален, малыш, в холле вас ищет клиентка. Решила уехать раньше, из-за событий.
АЛЕН. Один поцелуй, моя красавица!
ЛАУРА. Поцелуй ему. Как же, жди!.. Вот тебя я поцелую. (Обеими руками берет голову Жака и целует его в губы: Жак никак не реагирует.)Ты выглядишь совершенно разбитым. Может, у тебя опять колики? Надеюсь, это не приведет к хроническому поносу, как у твоего хозяина? Это не так страшно, не огорчайся. Я первые два месяца вообще ничего переварить не могла. Дело привычки, сам увидишь. Ален-то хроник, а у тебя пройдет.
ЖАК. А вы здесь давно, Лаура?
ЛАУРА. По сравнению с тобой давно. Но если сравнить с мамзель Эмилией, к примеру, то недавно.
ЖАК. Сколько?
ЛАУРА. Ты про нее?
ЖАК. Нет, про вас.
ЛАУРА. Два года.
ЖАК. Значит, вы хорошо знали мсье Ореста?
ЛАУРА. Когда ты появился, он уже был болен.
ЖАК. Нет, заболел две недели спустя.
ЛАУРА. Так-то оно так, но он был уже не тот.
ЖАК. А каким он был раньше?
ЛАУРА. Я пришла, когда он был здесь хозяином. Все ему принадлежало.
ЖАК. И как здесь было?
ЛАУРА. Во всяком случае, не так, как сейчас.
ЖАК. Могу себе представить.
ЛАУРА. Он продал дело, чтобы оставить детям капитал. Помню, он говорил: наличные деньги можно тратить на что хочешь… Но торговое предприятие, недвижимость… Пьеретта, тебе что?
ПЬЕРЕТТА. Тссс ! (Прикладывает палец к губам и улыбается.)
ЖАК. И сколько же у него детей?
ЛАУРА. Не знаю.
ЖАК. А где они?
ЛАУРА. Не знаю.
ЖАК. Разве не следовало бы их вызвать?
ЛАУРА. Наверное, пытались. Здесь детей много, только вся молодежь уезжает в Америку. Ну, Пьеретта, что там слышно?
ПЬЕРЕТТА. Только и твердит свое мими да нини. А эта дура Эмилия старается плакать бесшумно, но начинает давиться, а от этого шуму только больше… Ну, побегу, мои дорогие, мне надо быть под рукой. (Уходит.)