Антология восточно-христианской богословской мысли, Том I
Шрифт:
Так бывает с железом, которое, долго оставаясь в огне, принимает в себя качество теплоты, продолжая быть и железом; если же будет в снегу или во льду, то изменяет качество это в другое, которое берет над ним верх, в собственные свои части принимая холод снега. Потому как не по усматриваемому в железе качеству называем это вещество, не именуем его ни огнем, ни льдом, когда оно приняло в себя качество одного из сих веществ, так если по учению нечестивых допущено будет о животворящей силе, что не по сущности пребывает ( ’ ) в ней благо, но происходит от приобщения , то уже не в собственном смысле будет именоваться благом, напротив того, такое предположение принудит представлять себе нечто иное, а именно нечто такое, в чем благо не вечно усматривается и что, взятое само по себе, не заключается в естестве блага, так что никогда в этой силе не было блага и никогда опять не будет. Ибо если что по причастии лучшего делается благом, то явно, что оно до причастия не было таковым. И если что, будучи иным, в присутствии блага приняло на себя его цвет, то, без сомнения, как скоро разлучится с благом, признаваемо будет за нечто другое, а не за благо. И если эта мысль одержит верх, то Божественная природа
978
Свт. Григорий здесь полемизирует с арианской доктриной, согласно которой Христос является Богом по причастию; вместе с тем в этом фрагменте, возможно, имеет место полемика с учением Оригена, который писал в «О началах» (2.6.3–6), что душа Христа всецело проникнута Божественными качествами, принимает их, и как раскаленное огнем железо само становится источником тепла и света, так же душа Христа является источником Божественного жара для прочих людей. Краткое обсуждение вопроса см. в статье: Barnes Af. Eunomius of Cizicus and Gregory of Nyssa: Two traditions of Transcendental Causality // Vigiliae Christianae. 52, 1998. Pp. 76–77, n. 75. Ср. также антиарианскую аргументацию свт. Василия Великого (О Святом Духе 26.63) и свт. Кирилла Александрийского (Толкование на Евангелие от Иоанна 6.57), который, вероятно, опирался на свт. Григория Нисского.
<…>Потому есть такая сущность , в которой, как говорит апостол, «все стоит» (Кол. 1, 17), и [которой] мы, каждый особым образом причаствуя бытия, «живем, и движемся, и существуем» (Деян. 17, 28), и она выше всякого начала, не представляет знаков особенности своей природы , познается же только из того, что она не может быть постигнута. Ибо наиболее особенный признак ее тот, что природа ее выше всякого представления о какойлибо характеристике. Потому тварное, поскольку не имеет одного и того же логоса, что и нетварное, не входит в смешение и общение с Сотворившим — имею в виду различие согласно сущности, и это объясняется тем, что тварное принимает свой логос природы, не имеющий какой-либо общности с тем, от чего произошло.
<…>Кроме того, они [вавилоняне] признали за истину, что самый эфир, и разлитый под ним воздух, и земля, и море, и подземная часть, и на самой земле все, что есть полезного и необходимого для человеческой жизни и все прочее не является непричастным Божественной природы; одно что-нибудь, прежде поразившее их взоры в твари, подавало повод к служению всем остальным частям творения, и они преклонялись пред каждым из этих предметов, так что если бы и им от начала показалось непозволительным обращать с благоговением взоры на тварь, то они не впали бы в такое обольщение многобожия. Тем более не должно бы страдать этим недугом нам, Божественным Писанием научаемым взирать на истинное Божество и наставленным все сотворенное почитать внешним для Божественной природы , а служить и чтить одну нетварную природу, особенность и признак которой в том, что она никогда не имела начала бытия и не будет иметь конца.
979
В данном фрагменте свт. Григорий делает акцент на том, что неверно считать, что Божественная природа является причастной для всего сущего. Однако в трактате «О жизни Моисея» (2.24–25) свт. Григорий пишет, что «ничто из чувственно воспринимаемого или умопостигаемого не есть сущее, кроме все превосходящей Сущности и Причины», которая «совершенно не нуждается в другом, единственное вожделеваемое, чего все является причаствуемым ». Возникает вопрос: как эти слова совмещаются с вышеуказанной позицией свт. Григория, согласно которой природе (сущности) Божией могут быть причастны только существа умной природы в зависимости от расположения воли и все тварное сущее нельзя считать причастным природе (сущности) Бога? Решение этой дилеммы может заключаться в том, что когда свт. Григорий в трактате «О жизни Моисея» говорит о все превосходящей Сущности, то здесь «Сущность» есть одно из имен Бога, денотатом которого является Бог как таковой (ср. богословский язык свт. Григория Богослова, который использует для обозначения Бога понятие «первой Сущности»: Слово 34: PG 36, 253.6–10; Слово 28. 31.9–25 (Barbel), где идет речь о Боге как первой Сущности и Причине сущего и др.), в то время как в трактате «Против Евномия» говорится не о Боге как Сущности, но о собственно Божественной сущности (как о том, чем обладают Лица Святой Троицы).
Что есть по природе исповедуемый нерожденно сущим, и что есть Рожденный — этого мы не узнаем из значения слов «быть рожденным» и «быть нерожденным». Ибо, сказав, что этот или рожден, или не рожден, мы сказанным выражаем двоякую мысль: указательным словом обращаем внимание на подлежащее , а словами «рожден» или «не рожден» показываем, что должно быть умопредставляемо при этом подлежащем, так что иное нечто должно мыслить о сущем (' ), а иное о том, что умопредставляется около сущего ( ' ).
Так и при всяком имени, которое употребляется в нашей речи для обозначения Божественной природы — например, «праведный», «нетленный», «бессмертный», «нерожденный» и других, непременно подразумевается слово «есть» , хотя бы это высказывание и не сопровождалось звуком слова. Но разум говорящего или слушающего непременно связывает эти имена со словом «есть», так что если бы не прибавлялось этого слова, то название относилось бы ни к чему. Например (ибо пример лучше объяснит наши слова), когда Давид говорит, что «Бог — Судия Праведный, и Крепкий, и Долготерпеливый» (Пс. 7, 12 по LXX), то если бы при каждом из заключающихся здесь имен не подразумевалось слово «есть» (то ), то мысль была бы пуста и перечисление наименований, не прикрепленное ни к какому подлежащему, было бы несостоятельно . Но когда при каждом имени подразумевается слово «есть»,
Св. Иоанн Златоуст. Полемика с аномеями (Г. И. Беневич)
Св. Иоанн родился в Антиохии между 344 и 354 гг. в христианской семье, принадлежавшей к высшей военной аристократии. Его отец, Секунд, умер вскоре после рождения сына; мать, Анфиса, не стала более выходить замуж и отдала все силы воспитанию Иоанна. Юноша учился у лучших философов и риторов, в частности у знаменитого Ливания, от которого воспринял традиции эллинского красноречия не только с его внешней стороны, но и как умение дойти словом до сердец слушателей.
По достижении восемнадцатилетнего возраста св. Иоанн, как пишет Палладий, «сбросил ярмо знатока словесных ухищрений и, будучи мужем по уму, возжелал священных занятий». Крещение Златоуст, как и многие его современники, принял уже в сознательном возрасте после обстоятельного изучения Священного Писания и учения Церкви, когда ему уже было за двадцать лет. Своему духовному образованию будущий святитель обязан «аскитериону» — богословской школе–монастырю, которую возглавлял Диодор, будущий епископ Тарса. Таким образом, св. Иоанн является представителем т. н. Антиохийской школы богословия и в круг его общения в молодости входил, между прочим, и будущий столп этой школы, ответственный за ересь несторианства, Феодор Мопсуестийский; сам же Златоуст счастливо избежал крайностей Антиохийской школы [980] . Огромное влияние на формирование пастырской личности Златоуста оказал св. Мелетий, епископ Антиохийский (361—381 гг.), ревностный защитник веры двух первых Вселенских соборов.
980
Впрочем, некоторые ес особенности, не принятые впоследствии большинством отцов Церкви, все же дают себя знать в его сочинениях. Например, у Златоуста встречается мнение, что у Девы Марии были прегрешения, см.: Толкование на Евангелиста от Матфея. Беседа 44.2 (на Мф. 12, 46–49 (рус. пер: Иоанн Златоуст, свт. Избранные творения. М., 1993. Сс. 464—465). Ср., впрочем, окончание письма 260 Василия Великого, где говорится об «уврачевании» от Господа и самой Марии.
По свидетельству Палладия, молодой Иоанн сначала в течение восьми лет предавался монашескому подвигу под руководством некоего сирийского старца в монастыре, и еще два года он провел в крайнем аскетическом подвиге в уединении пещеры. После этого св. Иоанн вступает на путь церковного и пастырского служения. Не позднее 372 г. он был поставлен чтецом, а затем проходил церковное служение в сане диакона (381—386 гг.) и пресвитера (386–397 гг.). Причем в период диаконского служения св. Иоанн еще не проповедовал. Во пресвитера Златоуст был рукоположен сменившим св. Мелетия свт. Флавианом еп. Антиохийским (с 381 по 404 г.). После рукоположения во пресвитера на св. Иоанна была возложена обязанность проповедовать Слово Божие. Св. Иоанн оказался блестящим проповедником, и за редкий дар боговдохновенного слова он получил от паствы именование «Златоуст». Двенадцать лет Златоуст при стечении народа, обычно дважды в неделю, а иногда ежедневно, проповедовал в храме, производя сильнейшее впечатление на слушателей. В этот период он в виде проповедей, которые записывались во время их произнесения, составил толкования на многие книги Св. Писания и множество бесед на отдельные библейские тексты, а также поучения на праздники, в похвалу святых и апологетические слова. Именно к этому периоду относится и публикуемое ниже в отрывках сочинение «Против аномеев» — одно из немногих у св. Иоанна Златоуста сочинений на догматическую тему.
Слава замечательного пастыря и проповедника росла. В 397 г., после кончины Константинопольского архиепископа Нектария, получившего кафедру после св. Григория Богослова, св. Иоанн Златоуст был вызван из Антиохии придворным евнухом Евтропием, знавшим его как выдающегося проповедника и подвижника, для поставления на Константинопольскую кафедру. Здесь Златоуст начал проводить самостоятельную церковную политику, стараясь оздоровить церковную жизнь, пришедшую в некоторое запустение при Нектарии, поставленном в архиепископы прямо из сенаторов. Златоуст начал с главного — с духовного усовершенствования священства. И здесь лучшим примером был он сам. Средства, которые предназначались для архиепископа, святой обратил на содержание нескольких больниц и двух гостиниц для паломников. Много трудов положил Златоуст на устроение благолепного богослужения. Проповедь аскетизма, обращение церковных средств на цели благотворительности, строгость в отношении клира и обличение распущенности столичных нравов, в том числе императорского двора, вскоре поставили Златоуста в сложное положение, хотя у своей паствы св. Иоанн завоевал огромную популярность.
Вскоре начались прямые столкновения Златоуста с двором. Далее, по одной версии, когда императрица Евдоксия, жена императора Аркадия (395—408 гг.), распорядилась о конфискации собственности у вдовы и детей опального вельможи, святой встал на их защиту, а гордая императрица не уступила и затаила гнев на архипастыря. По другой версии, знать и императрица ополчились на святителя за решение построить больницу для прокаженных. Точно известно, по крайней мере, что ненависть Евдоксии к святителю разгорелась с новой силой, когда недоброжелатели сказали ей, будто он в своем поучении о суетных женщинах имел в виду ее. В самом ли деле св. Иоанн публично назвал ее «Иезавелью» или нет, точно неизвестно (например, Палладий это отрицает), тем не менее в вину Златоуст}' это впоследствии вменили.