Анжелика. Мученик Нотр-Дама

Голон Анн

— Но мой муж не заключал сделки с дьяволом, — возразила Анжелика.

И тут же торопливо прикрыла лицо руками, чтобы никто не заметил, что ее охватил внезапный приступ дикого смеха. Под впечатлением от разговора о том, будто ее муж заключил сделку с дьяволом, Анжелика вдруг вообразила себе, как Жоффрей, стоя у прилавка какой-то лавчонки, беседует с рогатым улыбающимся дьяволом. Ах, когда они вернутся к себе, в Тулузу, они от души посмеются над всеми этими глупостями. Она представила себя сидящей на коленях у мужа, зарывшись лицом в его густые, пахнущие фиалкой

волосы, а восхитительные руки Жоффрея снова ласкают ее тело, которое он так любит.

Неуместный смех Анжелики оборвался коротким рыданием.

— Мужайся, моя дорогая сестра, — мягко сказал Раймон. — Рождество Христово приносит нам надежду; да снизойдет мир на добрых людей!

* * *

Но чередование надежд и отчаяния измучило молодую женщину. Мысленно возвращаясь в прошлое, вспоминая последнее Рождество в Тулузе, Анжелика чувствовала, как ее охватывает ужас от сознания пути, какой выпал на ее долю за этот год. В Рождество, когда парижские колокола надрываются от звона под серым небом, у нее нет иного пристанища, кроме очага мамаши Кордо.

Хозяйка пригласила постояльцев к себе на сочельник, потому что в эту ночь никто не должен оставаться в одиночестве, ожидая полуночной мессы, а долг благочестивого христианина — собрать всех бесприютных.

Рядом со старухой, занятой веретеном, и учеником палача, как ни в чем ни бывало игравшим с Флоримоном, у Анжелики хватило мужества только на то, чтобы погреть руки у огня в очаге. Сидевшая рядом с ней на скамейке вдова Скаррон, такая же молодая и красивая, такая же жалкая и обездоленная, как и сама Анжелика, время от времени нежно обнимала подругу за талию и прижимала к себе, словно холод и одиночество рождали в ней желание почувствовать рядом тепло другого человека.

Старик, бывший владелец модной лавки, который тоже пристроился у единственного пылавшего в этом безрадостном жилище очага, дремал в кресле, обитом штофом, которое он принес из своей комнаты. Он что-то бормотал сквозь сон, что-то подсчитывал в упорном поиске причин своего краха. Когда неожиданное потрескивание полена разбудило его, он открыл глаза, улыбнулся и с чувством прокричал:

— Не забудем, что скоро родится Иисус! Весь мир объят радостью. Не спеть ли нам песенку?

И, к огромному удовольствию Флоримона, он дрожащим голосом, но с жаром запел:

Нас было три пастушки В полях у ручейка. А рядышком гуляли Овечки, тра-ля-ля!

Кто-то постучал в дверь. На пороге показался темный силуэт мужчины, который прошептал несколько слов сыну Кордо.

— Это к мадам Анжелике, — сказал мальчик.

Анжелика поднялась, ожидая встретить Дегре. Однако в передней стоял всадник в сапогах, закутанный в широкий плащ и в шляпе, опущенные поля которой скрывали его лицо.

— Моя дорогая сестра, я пришел попрощаться с тобой.

Это был Раймон.

— Куда ты уезжаешь? — удивилась Анжелика.

— В Рим… Я не могу

подробно рассказать тебе о миссии, которая на меня возложена, но уже завтра все узнают, что отношения между французским посольством и Ватиканом ухудшились. Французский посол отказался подчиниться приказам наместника Святого Петра, который требовал, чтобы на территории посольства остались только дипломатические служащие. Людовик XIV распорядился передать Папе, что он даст отпор каждому, кто вздумает навязывать ему решения, отличные от его собственных. Мы на пороге разрыва французской церкви с Папой. Нужно любой ценой предотвратить эту катастрофу. Я должен во весь опор мчаться в Рим, чтобы попытаться путем переговоров прийти к какому-то соглашению и умерить страсти.

— Ты уезжаешь! — ошеломленно проговорила Анжелика. — И ты тоже бросаешь меня? А как же быть с посланием относительно Жоффрея?

— Увы, моя бедная малышка, очень боюсь, что в данной ситуации любая просьба, исходящая от понтифика, будет плохо принята нашим монархом. Но можешь не сомневаться, я непременно займусь этим делом в Риме. Вот, возьми немного денег. И послушай, меньше часа назад я видел Дегре. Твоего мужа только что перевели в тюрьму при Дворце правосудия.

— Что это значит?

— Что скоро будет суд. Но это еще не все. Во Дворце правосудия мэтр Дегре берется провести отца Кирше и его аколифов в Консьержери. Уже сегодня ночью, воспользовавшись праздничной суетой, они проникнут к заключенному. У меня нет сомнений, что это испытание будет иметь решающее значение. Не теряй веру.

Анжелика слушала брата с похолодевшим сердцем и не находила сил возродить в душе былые надежды.

Иезуит обнял сестру за хрупкие плечи, привлек к себе и по-братски поцеловал в холодные щеки.

— Не теряй веру, дорогая сестра! — повторил он.

Она слышала, как постепенно затихал приглушенный снегом стук копыт двух лошадей, которые миновали ограду Тампля и углубились в парижские улочки.

Выехав через ворота Сент-Антуан, Раймон поскачет во весь опор по дороге, ведущей в Лион, перевалит через Альпы в Италию — и в Рим, в Ватикан. Может быть, еще не все потеряно.

Анжелика вздрогнула. Ведь уже этой ночью, пока колокола будут вызванивать весть о наступлении Рождества, трое мужчин, приняв все меры предосторожности, проникнут в ужасную тьму карцера, чтобы бросить вызов дьяволу.

В молчании она прикрепила к поясу оставленный Раймоном кошелек, вернулась на свое место у очага рядом с мадам Скаррон и попыталась обратиться к молитве.

* * *

Через день из ее жизни исчез еще один человек. Этот отъезд не более других был связан со случайными обстоятельствами, но в той же мере, как и прочие исчезновения, походил на отступничество.

Анжелике было необходимо глотнуть свежего воздуха и почувствовать себя свободной — в этом состояла главная черта ее характера, — и, воспользовавшись предлогом сделать некоторые мелкие покупки, она на пару часов отлучилась из Тампля. Возвратившись, она узнала от вдовы Кордо, что госпожа Скаррон съехала.