Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Шрифт:
Анжелика спешила к Тамплю. Ей казалось, что она теряет рассудок, потому что со всех сторон слышались крики и в висках непрерывно стучало:
— Пейрак! Пейрак!
Наконец она остановилась. Нет, ей не почудилось.
— …Их господин и третий маг — вельможа де Пейрак… И Сатане… достался приз!..
Взобравшись на каменную тумбу, — она служила для того, чтобы всадники поднимались на нее, садясь в седло — тощий мальчишка во все горло распевал хриплым голосом последние куплеты песенки; под мышкой он зажимал целую стопку листков с полным текстом.
Анжелика
Еще на лестнице она услышала рыдания малыша и заторопилась наверх.
— Вот и я, мое сокровище, мой маленький принц. Как жаль, что ты еще такой маленький!
Она быстро подбросила хворосту в камин и поставила подогревать котелок с кашей на подставку. Флоримон вопил во все горло и тянул ручки к матери. Наконец она освободила малыша из его тюрьмы, и он тут же, словно по волшебству, замолчал, наградив ее очаровательной улыбкой.
— Маленький разбойник, — вздохнула Анжелика, вытирая его залитую слезами мордашку.
Внезапно ее сердце оттаяло. Она подняла сына на руки и залюбовалась им при свете пламени, красные отблески которого отражались в темных глазах ребенка.
— Маленький король! Мой ангелочек! У меня остался только ты! Какой же ты красивый!
Флоримон, казалось, ее понимал. Он выпятил свою маленькую грудь и улыбнулся с бессознательной гордостью и самоуверенностью. Всем своим видом малыш показывал, что осознает себя центром вселенной. Анжелика понянчила его и поиграла с ним. Он щебетал, как птенец. Мамаша Кордо не льстила, для своего возраста он действительно хорошо разговаривал. Хотя у него еще не вполне получалось связывать друг с другом отдельные слова, выразить свои желания Флоримон умел. Когда мать выкупала его и стала укладывать, он потребовал, чтобы она спела любимую колыбельную — «Зеленую мельницу».
Анжелике с трудом удавалось унять дрожь в голосе. Ведь поют от радости, а когда сердце истерзано ужасной мукой, тяжело просто говорить, а уж, чтобы петь нужны нечеловеческие усилия.
— Еще! Еще! — требовал Флоримон.
Затем он с блаженным видом принялся сосать большой палец. Он невольно вел себя как маленький тиран, но Анжелика не сердилась на него. Она с ужасом думала о той минуте, когда он заснет и ей придется в одиночестве ждать утра. Наконец малыш уснул, и она долго смотрела на спящего сына, а потом встала, чувствуя себя разбитой и истерзанной. Быть может, это пытки, которыми сегодня терзали Жоффрея, отзывались такой болью в ее теле? Ее преследовали слова палача: «Сегодня все пошло в ход». Она не знала точно, какие ужасы скрывались за этими словами, но понимала, что человека, которого она любила, заставили перенести адские муки. Ах, хоть бы скорее все кончилось!
И она произнесла вслух:
— Завтра вы обретете покой, мой любимый. И наконец, будете избавлены от людского невежества…
На столе лежал сложенный вдвое лист бумаги, купленный сегодня у мальчишки. Она поднесла его к
Дальше в песне порой остроумно, по большей же части непристойно описывалось недоумение дьявола, почему это люди изображают его на фресках церквей как чудовище, хотя на самом деле лицо у него краше, чем у многих из людей. Черти предлагают ему устроить состязание в красоте и сравнить себя с грешниками, которые вот-вот должны прибыть в ад.
И вдруг, удача! — нынче поутру, Трех магов предали костру. И вот сквозь пламя, гарь и чад, Их души черные спустились в ад. Один колдун с лиловой рожей, Второй с ужасно черной кожей, Их господин и третий маг, Хромой вельможа де Пейрак. Не удивлен никто наверно, Что испугался ад безмерно, От страха черти присмирели, А демоны, и вовсе улетели. И Сатане, вот так сюрприз! За красоту достался приз!..Анжелика взглянула на подпись: «Клод Ле Пти, Грязный Поэт».
Сжав губы, она скомкала листок.
«Этого я тоже убью», — подумала она.
Часть четвертая
Колокола собора Парижской Богоматери
Глава 19
«Жена да последует за своим мужем», — сказала себе Анжелика, когда взошла заря и небо над колокольнями города окрасилось в нежные чистые цвета.
А значит, она пойдет. Она последует за ним до конца. Только придется быть осторожной, чтобы не выдать себя: ведь ее могут арестовать. А что, если он заметит ее, узнает в толпе?
Со спящим Флоримоном на руках она спустилась и постучала в дверь комнатки вдовы Кордо, которая уже разжигала огонь в печи.
— Матушка Кордо, можно я оставлю его у вас на пару часов? Старуха, словно печальная ведьма, взглянула на нее:
— Положите его на мою кровать, я за ним присмотрю. И верно, это будет справедливо, бедный мой ягненочек! Палач занимается отцом, палачиха займется сыном. Идите, девочка моя, и помолитесь Богоматери Утешительнице скорбящих послать вам силы все вынести.
С порога она окликнула Анжелику:
— А на рынок не заходите, пообедаете со мной, как вернетесь.
Анжелика с трудом заставила себя ответить, что не надо на нее готовить, ей не хочется есть. Старуха покачала косматой головой и ушла, что-то бормоча себе под нос.
Как во сне, Анжелика вышла из ворот Тампля и пошла на Гревскую площадь.
Туман над Сеной только начал рассеиваться, и сквозь него проступали очертания величественной городской ратуши, выходящей на широкую площадь. Было еще очень холодно, но чистое небо обещало солнечный день.