Анжелина и холостяки

О'Рейлли Брайан

– Миссис Д’Анжело?

Секретарша, крупная женщина с распухшими коленями, вызвала ее, прервав грезы, в которые Анжелина успела погрузиться, сидя в приемной. Поднявшись с холодной металлической скамьи, Анжелина прошла следом за секретаршей мимо череды столов и оказалась перед дверью, за которой, судя по косо висевшей дешевой табличке, и работала Корделия Харди.

Глубоко вдохнув, Анжелина шагнула через порог. Небрежным движением брови мисс Харди указала на стул, Анжелина послушно села. Бессонными ночами, готовясь к этой встрече, она раз за разом повторяла разумные аргументы,

но здесь, в тесном аскетичном кабинете, все они казались жалкими, неубедительными и даже смехотворными.

Мисс Харди закончила просматривать папку с документами, отложила ее в сторону и взяла новую из стопки, возвышавшейся на столе.

Анжелина едва заметно качнулась вперед, пытаясь разглядеть, что там.

– Миссис… Данжело? – Мисс Харди произнесла фамилию в одно слово.

– Правильно Д’Анжело, – немедленно отреагировала Анжелина – из опасения, что дело с самого начала может пойти по неверному пути.

Сохраняя ледяное молчание, мисс Харди изучала материалы папки. Затем подняла голову и протянула длинную тонкую руку:

– Вы принесли чек?

Анжелина вытащила из кошелька чек на пятьсот долларов, который предусмотрительно положила сверху. Передавая чек, она чувствовала себя униженной. Мисс Харди спокойно и уверенно приняла его. Она явно привыкла получать разного рода бумаги от других людей.

Анжелина откашлялась.

– Мисс Харди, я хотела уточнить насчет… тут говорится, вот фраза про «немедленно прекратить»…

Мисс Харди подняла взгляд, взяла чек обеими руками, как будто собиралась его съесть. Она, похоже, наслаждалась ситуацией, и у Анжелины от ужаса приподнялись волоски на шее.

– Вам ведь известно, что вы не имеете права использовать собственный дом в качестве ресторана, правда, дорогуша?

Анжелина опустила глаза. Она подумала о своих клиентах, своих друзьях. Они поддерживали ее на плаву, и не только в смысле финансов. Каждый из них заслужил место за ее столом. Они дорожили обществом друг друга. Они рассказывали друг другу о делах и трудностях, о том, как прошел день и чем они занимались в выходные. На смену одиноким ужинам пришло счастье общей трапезы и дружеской компании; они сумели обмануть одиночество и, вопреки всему, стали настоящей семьей, – семьей, которую нужно защищать…

Анжелина услышала тихий звук рвущейся бумаги.

Мисс Харди аккуратно разорвала чек пополам. А потом еще раз пополам, и еще, и подвинула кучку бумажных клочков к Анжелине.

– За вас вступились. Я аннулировала штраф, и дело закрыто. Можете идти.

Анжелина не шевельнулась. Она смотрела на останки чека, а мисс Харди – на нее, ласково и внимательно. Медленно закрыла папку и убрала ее в стол.

– Кто? – сумела вымолвить Анжелина.

– Сестра Бартоломью.

Судорожно роясь в собственной памяти, Анжелина не могла вспомнить, кто же это.

– «Пансион Пылающего Сердца», – пришла на помощь мисс Харди. – Она была моей учительницей в седьмом и восьмом классе. Позвонила мне…

Пансион. Джонни все рассказал бабушке, и старая миссис Каппуччио в очередной раз доказала, что ее касаются абсолютно все дела в округе; может, она и стала немощна,

но, если надо вступиться за правое дело, способна быть чрезвычайно влиятельной фигурой. На пару с бывшей Мэгги О’Хили они спасли ситуацию.

– Я не могу отказать сестре Бартоломью, – сказала мисс Харди. – Полагаю, никто не может. И мне действительно есть чем заняться, кроме как «измываться над славной женщиной, которая просто пытается свести концы с концами».

Анжелина сгребла в сумочку обрывки чека, мисс Харди встала, чтобы проводить ее до двери.

– Но знаете, дорогая, – сказала она напоследок, – я хотела бы пообещать, что подобное не повторится впредь, однако, увы, не могу. Может быть, вам все же подыскать нормальную работу?

– Я… конечно подумаю об этом. – Так трудно смириться, что удача преходяща. – Спасибо вам большое.

Оказавшись на улице, Анжелина заметила, что даже солнце, кажется, сияет ярче. Она входила в это здание, готовясь к худшему, а выходит с возрожденной верой в чудеса, которые случаются, когда их меньше всего ожидаешь.

Одно она знала наверняка: некие достойные пожилые дамы в скором времени получат в подарок громадный торт.

Солнечным августовским утром Анжелина подавала завтрак всей компании: мистеру Купертино, Джонни, Джерри, Дону Эдди, Филу, Гаю и мистеру Петтибону. Насколько всем было известно, грозовые тучи рассеялись чудесным образом столь же внезапно, как и собрались, и вновь пришло время голубого неба, яркого солнца и вафель с голубикой.

Анжелина выставила на стол четыре фриттаты, нарезанные клинышками: карамелизованный шалот и рикотта; помидоры-черри, свежий базилик и моцарелла; бекон, чеддер и брокколи; печеный чеснок и тертый пармезан. А вдобавок полную сковороду жареной картошки и свежие сладкие булочки. Все уже попробовали по первому кусочку и начинали второй, Фрэнсис накормлен и усажен в свое кресло-качалку.

– Ребята, а вот и кофе. – Анжелина наполнила чашки, обойдя вокруг стола. Поставила кофейник, сняла фартук, отодвинула стул Фрэнка и уселась во главе стола.

Насколько помнили мужчины, она никогда прежде, даже в Рождество, не садилась за стол вместе со всеми, не говоря уж о том, чтобы занять именно это место – нечто вроде домашнего мемориала, чтимого всеми собравшимися. Мгновенно стихли причмокивания, прихлебывания, тихие разговоры. Анжелина решительно положила на стол ладони, словно открывая собрание.

– Что-то все притихли, – заметила она.

Мужчины молча смотрели на нее, ожидая продолжения.

Анжелина задумчиво глянула на потолок, собралась с духом и выпалила:

– Я хотела бы поговорить со всеми вами, раз уж мы сегодня здесь собрались. Речь пойдет о будущем.

– А что такое? – не выдержал Джерри.

Анжелина была благодарна, что хоть кто-то из слушателей нарушил тягостное молчание.

– Во-первых, как, думаю, вам всем известно, эта история с муниципалитетом напугала меня до полусмерти. И честно говоря, после рождения ребенка я все чаще задумывалась о будущем. Это ведь нормально, правда? В смысле, теперь нужно думать не только о себе, я отвечаю и за его будущее тоже.