Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики
Шрифт:
Из-занегоЭтери сейчас находиться здесь!
Она выпрямилась, оскалившись, словно раненый, но продолжающий бороться за свою жизнь щенок.
— Твоя мать это заслужила, — сказал он, обжигая волной холода.
И сердце раскололось на куски. Если бы жар, вырвавшийся из ее горла, был огнем, замок сгорел бы в считанные минуты. Артур обратился в пепел, а приемный зал засверкал тысячами языками пламени. Но огонь, которого так боялся король, обрел форму в словах, сказанных с первобытной ненавистью.
— Она заслужила свободы от такого мерзкого
Этери ждала ответного удара. Пощечины или еще более болезненных слов. Она ждала от него эмоций, которые так ценила в людях.
Но он был королем. Артур Пендрагон не мог позволить себе сорваться. Он бросил взгляд поверх ее плеча, обращаясь к сэру Пеллеасу:
— В карцер ее.
Иэн
“Это точно тюрьма?”.
Место, в котором оказался всадник, было похоже на светлую оранжерею или маленький садик с фруктовыми деревьями, цветочными круглыми клумбами и аккуратно подстриженными кустами в форме животных и птиц.
Первые несколько дней Иэн усиленно искал выход. Альвы заперли единственную дверь не только на ключ, но и задвинули тяжелый засов с той стороны. Пробиться наружу не представлялось возможным. Внутри помещения, куда бы он не пошел, везде натыкался на стены, увитые ядовитым плющом. После первой ошибки Иэн больше не касался этих растений. Он нашел сломанную ветвь и когда понял, что от прикосновения к ней на руке не образовываются волдыри, стал раздвигаться плющ только ею.
Поняв, что его окружают сплошные каменные стены, Иэн отбросил план с побегом. Даже до маленьких решетчатых окон ему не добраться. Они располагались так высоко, что даже залезь он на дерево, все равно не смог бы дотянуться.
— Сбежать не вышло, значит, придется выживать, — медленно сказал Иэн, ближайшему ягодному кусту.
Абсурд - пытаться выживать в месте, где растет такое огромное количество еды? Как оказалось, это не так просто.
Все фрукты, сорванные Иэном с дерева, были ничем иным, какфинэ.Плодами, выращенными фейри. В часовых городках они выучили наизусть их все. Иэн никогда бы не спуталфинэс реальным фруктом. Единожды вкусив запретный плод, прожить без него уже невозможно.
А вот ягоды и корнеплоды были настроены более агрессивно. Многие из них были ядовитыми, и если бы не стойкость к ядам, которую развивали у всех всадников без исключения, Иэн был бы мертв. Но редкие виды ягод все же были годными для употребления в пищу.
День сменялся ночью, а ночь днем. И так по кругу. Как только солнце заходило, а на небо выплывала холодная, величественная луна, Иэн садился на землю и, привалившись к толстому стволу дерева, считал звезды. Он смотрел на черное небо так, будто бы в жизни не видел ничего прекраснее. На самом деле звезды никогда не смогут сравниться с красотой той девушки, что под покровом ночи разорвала чары сирены, подарив ему поцелуй. Противоречивые чувства вновь терзали Иэна. При одной мысли о Чужестранке, ее робкой улыбке, сияющих глазах, голосе, сладком, словно полночь,
А еще именно здесь, в тюрьме замка короля Примории, он вдруг понял, чем руководствовалась Авалона. Всадница исполняла долг, но чем дольше Иэн следовал за ней, тем больше растерянности и сомнений видел на ее лице. Авалона никогда не хотела оказаться в империи, что-то или кто-то побудил ее бросить все, чем она дорожит, и поставить на кон свою жизнь.
На плечах Иэна тоже лежит долг. Он неподъемным грузом тянет его вниз, на дно. Отец хотел вырасти не просто всадника, а того, кого впоследствии назовет достойным быть рекомендованным в хьенды. Хагалаз видел в нем лишь замену. Если бы Иэн остался в империи, то до конца своих дней продолжил бы гнить всадником, отбирая чужие жизни.
Он этого не хотел.
Чем дольше хэлл думал об этом, тем мрачнее становился. Предательство ли? Отказаться навсегда от прежней жизни и попытаться построить новую. Было бы все так просто. Пока империя и королевство не придут к согласию, его жизнь будет напоминать вечную войну.
Первые предрассветные лучи окрасили волосы всадника в алый. Проснувшись, Иэн понял, что дальше так продолжаться не может. Почему его не допрашивают? Не убивают? Король не приказал бы бросить его сюда, если бы не догадался о их лжи. Так почему же Артур медлит?
Лязг засова был слишком неожиданным звуком в тишине душной камеры. Иэн с интересом повернул голову в сторону двери и увиделее.
— Потом скажете “спасибо”, — послышался незнакомый мужской голос, и дверь захлопнулась вновь.
Она стояла посреди помещения, злая, как сотня ястребов. В ее глазах полыхал огонь, а щеки раскраснелись. Ее волосы были собраны в низкий хвост, светлое платье волочилось по земле. Выругавшись, внучка короля повернулась и заметила его, стоящего неподалеку. Она замерла как вкопанная и казалась, перестала дышать. Иэн разделял ее чувства. В его легких тоже не хватало воздуха.
— Ты? — проронила она.
— Я знал, что мы свидимся снова, Чужестранка, — сказал всадник, и от звука его голоса она вздрогнула.
Этери сделала несколько несмелых шагов, замерев напротив.
— Кажется, я сотворила глупость.
Ее глаза стали мутными, голубизна исчезала. В радужке, в которой раньше отражалось звездное небо, он увидел только печаль и слезы. Иэн вздохнул. Каждое слово давалось ей с трудом. Чужестранка отвернулась. Не хотела, чтобы он видел, как она плачет.
“Я не сгорю”.
Иэн вспомнила ее последний взгляд перед тем, как ее запихнули в тюремную повозку. Ее гордую прямую осанку, точно такую же, как сейчас. Она не плакала, даже когда ее жизнь вот-вот должна была оборваться…
Иэн преодолел разделяющий их шаг. Плечи Этери мелко дрожали. Он протянул руку, коснувшись ее мягких волос.
— Расскажи мне все, — попросил всадник, гладя девушку по голове, словно маленького ребенка. Никогда прежде он не чувствовал подобной щемящей нежности. Ему захотелось укрыть Этери от всех невзгод. И плевать, кем она была - внучкой короля Примории или обычной девушкой.