Апокалипсис местного значения
Шрифт:
Увидев тех, кто, по словам майора, хотел со мной побеседовать, я понял, что моя песня спета. На большом кожаном диване, потягивая кофе из перламутровых чашечек, сидели Джил и её респектабельный патрон, мистер Смит. К ним тотчас присоединился и майор.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Первым нарушил молчание Смит. Говорил он с сильным акцентом и потому тщательно выговаривал каждое слово:
— Господин Карельцев, я занятой человек, и мне будет искренне жаль, если мы не найдём общего языка. Мне нужна карта. Отдайте её мне, и я забуду тот нелепый
«Ах, вот оно что. Карта! Ну конечно. Они думают, что у меня карта лабиринта. Что ж, придётся им подыграть. Скажи я сейчас, что карты нет, они вывернут меня наизнанку, а потом бросят где-нибудь в отвалах с пулей в затылке».
— А если я вам её не отдам? — спросил я с вызовом.
— Тогда, — Смит вздохнул, — мои люди вынуждены будут прибегнуть к нецивилизованным методам. В конце концов, вы тоже ранили одного из моих помощников.
— Я вижу, вы не оставляете мне выбора, — как можно более сокрушённо проговорил я, — но у меня нет сейчас карты. Я очень сожалею.
— Где же она? — розовая перламутровая чашечка в руке Смита замерла на полдороги.
— Ваша юная сотрудница, — я кивнул на Джил, — вела себя не слишком профессионально. Я почувствовал за собой слежку и незадолго до того, как она попыталась меня убить, спрятал карту.
— Ах ты, свинья! — в одно мгновение Джил очутилась рядом, охваченная яростью, и, если бы майор не перехватил её руку в дюйме от моего лица, физиономия моя оказалась бы сильно попорченной.
Мистер Смит укоризненно посмотрел на Джил.
— Успокойся, девочка, и постарайся больше не мешать мне беседовать с молодым человеком, — произнёс он и снова обратился ко мне:
— Надеюсь, вы говорите правду. Впрочем, очень скоро мы это проверим. Сейчас я и мои люди займёмся вашим приятелем, господином Шалугиным, а когда найдём его, отправимся вместе с вами за картой. А пока отдыхайте, — он кивнул майору, и тот кликнул своих горилл, дежуривших за дверью.
Обратный путь я проделал с тем же комфортом. Правда, под место заточения мне определили на этот раз строительный вагончик с решёткой на единственном окне. Что ж, всё лучше, чем тёмный стальной склеп, в котором я находился раньше. Меня впихнули внутрь и закрыли дверь.
Я оглядел свою новую тюрьму. В углу койка с матрацем, тумбочка. Рядом с окошком откидной столик. На нём пусто, если не считать пары окурков и хлебных крошек. Для человека, приговорённого к смерти, апартаменты даже роскошные.
«Кап!» — донёсся до меня звук, который ни с чем нельзя спутать. Я судорожно сглотнул. Неужели вода?
«Кап!» — я оглянулся на звук. В дальнем углу вагончика над белой пластиковой раковиной висел допотопный дюралевый рукомойник, и с его носика подкапывала вода. Я рванулся к этому сокровищу.
Раньше мне не доводилось пить из рукомойника да ещё со связанными за спиной руками. Это оказалось непросто. Пришлось встать на колени и, вывернув голову, языком толкать вверх тяжелый металлический стержень. На меня обрушивался целый водопад, и я жадно хватал ртом то, что удавалось поймать, пока, вконец измученный,
Теперь пора было заняться верёвкой и подумать о побеге. Я осторожно подошёл к окну и глянул наружу. На подножке вагончика сидел один из охранников и курил, другого не было видно.
Скорее всего, мистер Смит забрал его на охоту за Шалугиным. Ладно, уже легче. С одним мы как-нибудь разберёмся.
Где-то неподалеку засвистели вертолётные лопасти: охотники отправились за добычей. Шум винтов стал удаляться куда-то к югу и через минуту затих. Пока всё складывалось как нельзя лучше. Я отступил от окна, и тут что-то хрустнуло под ногой. Я замер. Тихо. Охранник никак не отреагировал. Тогда я наклонился и посмотрел на пол. Так и есть — стекло! До того, как я насту-
пил на него, это был приличный осколок размером с носовой платок. Теперь он превратился в мелкое крошево. Я отругал себя за неуклюжесть, но делать было нечего. Выбрав осколок с острым краем, я носком ботинка отсортировал его от общей массы и, проделав нехитрый акробатический финт, завладел им. Оставалось придумать, как им воспользоваться. Самый простой способ — закрепить осколок в какой-нибудь подходящей щели в стене.
Я обшарил окружающее пространство. Щелей в стенах оказалось предостаточно, но вот вставить туда кусочек стекла, да ещё так, чтобы он сидел крепко и не болтался, оказалось ой как непросто. Дважды я ронял осколок на пол. Чертыхаясь и раня в кровь пальцы, поднимал его и снова пробовал закрепить. Казалось, прошла вечность, прежде чем у меня получилось то, что я задумал. Чувствовал я себя паршиво — пальцы саднило от порезов, ладони были липкими от крови, по лицу тёк пот. Но это был только первый шаг к свободе. Шнур по-прежнему резал мне запястья, а за дверью всё так же сидел жлоб с автоматом.
Я отдышался и занялся шнуром. Без труда я нашёл то место, которое обработал ещё в вертолё-
те. Здесь шнур был вдвое тоньше. Просто чудо, что охрана этого не заметила. Говорят, терпенье и труд всё перетрут. Чтобы подтвердить эту истину, мне пришлось изрядно попотеть. Крепчайший капроновый шнур никак не хотел уступать, и прошёл едва ли не час, прежде чем он, наконец, лопнул. Я без сил повалился на пол.
Придя немного в себя, я кое-как добрался до умывальника и остатком воды тщательно вымыл лицо и руки. Сразу стало легче. Теперь оставалось только разобраться с типом за дверью.
Я ещё раз оглядел своё узилище на предмет чего-нибудь, что могло бы сойти за оружие. Чёрта с два, ничего похожего. Мои тюремщики знали своё дело. Вот если бы разобрать стол или кровать… Но нечего было и думать сделать это без лишнего шума. Что ж, придётся действовать голыми руками.
План был прост. Я с разбега высаживаю дверь, выскакиваю наружу и вырубаю сторожа ударом по летальной точке за ухом. По крайней мере, на манекене у меня это здорово получалось. Но, одно дело манекен, и совсем другое — вооружённый автоматом бандит. Ладно, даже если и промахнусь, на моей стороне будет отчаянность человека, приговорённого к смерти. Не так уж и мало.