Апокалипсис местного значения
Шрифт:
Только Гриффит с быстротой молнии выхватил свой пистолет и дважды выстрелил в подбегающего спецназовца. Парень, раскинув руки, отлетел к стене. Но большего Гриффиту не удалось.
Лика с криком вцепилась в его руку зубами, и ещё несколько пуль срикошетили о цементный пол. Гриффита окружили, но он и не думал сдаваться. Отбросив пустой пистолет, он выдернул откуда-то из рукава узкий, как шило, стилет и вдавил остриё в шею девушки.
— Все назад! — закричал Гриффит.
Спецназовцы расступились. Гриффит рванулся к единственному,
Я понятия не имел, на каком мы находимся этаже и потому, не мог даже предположить, что же
предпримет этот маньяк.
Выбив локтем оконную раму, Гриффит оттолкнул от себя Лику под ноги спецназовцам и прыгнул в окно.
Двое бойцов подбежали к девушке, остальные бросились к пустому оконному проёму. Снизу послышались автоматные очереди, крики, визг тормозов…
В комнату вбежал, зажимая окровавленную щёку, Шатохин.
— Ушёл, сволочь! — крикнул он мне. Стилетом меня достал, паскуда. Что с девчонкой? — спросил он, бросив взгляд на Лику.
— Шок, — отозвался кто-то из бойцов, — а так, вроде, цела. Громова зацепило — две пули в грудь.
— Как он?
— Очухался, товарищ майор. Обе пули — в кевлар. Отделался синяками.
Шатохин подошёл, наконец, ко мне.
— Ну, а ты как? — спросил он, развязывая верёвки.
— Терпимо. Башка только раскалывается.
Майор помог мне подняться. Мир вокруг покачнулся, и горло перехватил спазм тошноты. Я закашлялся. «Интересно, чем это траванул меня добрейший Чен?», — подумал я, пытаясь побороть приступ рвоты. Шатохин сунул мне фляжку. С жадностью напившись прохладной воды, я почувствовал себя легче.
Лика лежала на чьей-то куртке, и знакомый сержант, кажется тот, что первым подстрелил щупальце, делал ей укол. Я присел рядом. На шее девушки запеклась тонкая нитка крови — след от
стилета. Слава Богу, всего лишь царапина.
— Знакомая твоя? — спросил из-за плеча Шатохин.
— Ученица.
— Что будем с ней делать? Её бы в больницу.
— Нельзя, — отрезал я. — Лучше отвезём в лагерь, пристроим к военным в лазарет.
— А как же родители? — прищурился Шатохин.
— Нет у неё здесь никого. Эта та самая девчонка, про которую я рассказывал.
— Ах, вот оно что, — майор с жалостью посмотрел на Лику. — Амелин, — позвал он знакомого сержанта, — девчонку в лагерь. Немедленно. Можешь забрать мой джип.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Да ладно тебе, — Шатохин приложил платок к порезанной щеке и поморщился. — А этот парень — профессионал, мать его. В первый раз с таким сталкиваюсь. Интересно, кто он такой?
Я про себя усмехнулся. Расскажи Шатохину, кто он такой, этот оборотень с тигриной походкой, и мой майор решит, что я просто спятил.
— Ты идти сможешь? — спросил вдруг Шатохин. — Хочу показать тебе кое-что.
Мы вышли из комнаты, так недолго послужившей мне узилищем, и очутились в длинном, грязном ангаре, заваленном ржавыми остовами
— Раньше здесь, похоже, был автосервис, — предположил Шатохин, — но сейчас это всё так, декорация.
Майор подвёл меня к массивному стальному люку, врезанному в бетонный пол.
— Смотри, — Шатохин с неожиданной лёгкостью отбросил клёпаную крышку, и из-под неё брызнул поток яркого света.
Боже праведный! Мы спустились вниз по новенькой дюралевой лестнице, возле которой де-
журил один из наших бойцов. Подвал, занимавший едва ли не всё подангарное пространство, был превращён кем-то в подобие командного пункта, оснащённости которого позавидовал бы
любой чиновник из Минобороны.
Вдоль стен мерцали ряды плазменных мониторов, горели изумрудными, рубиновыми и янтарными глазами панели настройки и блоки электронного управления. Императорствовал над всей этой периферией интеловский «Тензор» — комп десятого поколения. Помещённый на отдельном столе, он выделялся среди прочей аппаратуры особым аристократизмом стильного полупрозрачного корпуса. Конечно, это был не наш «Клайд», но машина серьёзная и чудовищно дорогая.
— Эту богадельню снаружи пара качков стерегла, — разглядывая картинки на мониторах, сказал
Шатохин. — Мы их сняли по-тихому — и вниз. Тут только один псих был. Компьютерщик. Я его за шкирон, а он, гад, лопочет чего-то по-английски…
— Где он? Тащи его сюда!
Майор крикнул кому-то из своих, и через минуту из тёмного подвального закоулка был выведен бледный и худой, как египетская мумия, человек в сером длинном халате. Он то и дело судорожно поправлял огромные, до нелепости, очки и затравленно озирался на Шатохина.
Хозяина подземного терминала усадили на стул. Я сел напротив и напряг свой ангийский.
Услышав родную речь, очкарик заметно успокоился и стал бестолково, но довольно подробно рассказывать о своём хозяйстве.
Из его рассказа я понял, что всю эту компьютерную требуху перевезли сюда, в заброшенный ангар на окраине посёлка ещё месяц назад. Тогда же установили на крыше замаскированную «тарелку», на которую через целую систему репитеров поступала самая разная информация из зоны и её ближайших окрестностей.
Мы, конечно, предполагали, что за периметром может быть установлен чей-то негласный надзор, но, чтобы это приобрело такие масштабы, да ещё за столь короткие сроки… Невероятно!
— Выходит, они пасли нас всех, как баранов? — по-своему воспринял переведённый мною рассказ Шатохин.
Он сгрёб побелевшего компьютерщика и встряхнул так, что из того едва не посыпались фрагменты скелета. Мне с трудом удалось успокоить майора, но от нашего пленника добиться больше не удалось ничего. От испуга он трясся, икал и нёс всякую околесицу.