Апокалипсис местного значения
Шрифт:
— Понимаю, — кивнул я, — но, именно поэтому, Эрнест Карлович, мы поступим совсем иначе.
Есть у меня одно предложение…
Глава 14
Посёлок Новый. Кладбище. 20 апреля 2020 г. Ночь.
Луна величественно взошла над поселковым погостом, освещая немногочисленные ухоженные могилы. В посёлке, где жила сплошь приезжая молодёжь, умирали редко, и за последние несколько лет население кладбища увеличилось едва ли на полсотни покойников. Зато и бесхозных, заброшенных могил почти не было. А уж к праздникам и вовсе здесь всё
Фёдор Григорьевич явился на кладбище ближе к ночи. У поселкового нищего сегодня был
здесь свой особый интерес. После прошедшей пасхи почти на каждой могиле можно было обнаружить где крашеные пасхальные яйца, где пару шоколадных конфет, а где и стопочку, накрытую ломтем чёрного хлеба. Вот возле таких могил Фёдор Григорьевич останавливался, усаживался и, как положено, поминал усопших. Пройдя так добрую половину погоста, Фёдор Григорьевич неожиданно заметил людей. Они подходили к кладбищу с той стороны, где находились, в основном, свежие захоронения.
Фёдор Григорьевич перекрестился и спрятался за ближайшей оградой.
«Свят, свят, — пробормотал он, — цыгане, что ли?»
Цыгане были для Фёдора Григорьевича давнишними, но неизбежными конкурентами в его промысле. Увидев их здесь, на поселковом кладбище, в ночь после пасхи, Фёдор Григорьевич нисколько бы не удивился.
Но это были не цыгане. Трое крепких мужчин в чёрных коротких куртках явились явно не за
конфетами и крашеными яйцами. Они, тихо, коротко переговариваясь, методично осмотрели несколько могил. Затем, видимо найдя ту, что искали, принесли из стоявшей неподалёку машины пару лопат и молча и скоро принялись копать.
Фёдор Григорьевич даже протрезвел. Не первый год жил он в посёлке. Всяко бывало — шахтёры народ шальной. Но, чтобы вот так, среди ночи, чужую могилу… Таких изуверов в Новом отродясь не водилось.
Между тем трое в чёрном добрались до гроба, вытащили его на верёвках наружу и отнесли к машине. После чего вернулись, засыпали могилу и заново соорудили могильный холмик. И, только тогда покинули кладбище.
Фёдор Григорьевич какое-то время подождал — не ровён час вернутся — и, хоронясь за мраморными надгробьями, добрался до разорённой могилы. Ни креста, ни памятника на ней не было. Лишь венок. Фёдор Григорьевич поднёс к глазам багряную траурную ленту и, шевеля губами, прочёл: «Любимому дедушке от внучки Лики».
— Батюшки, — догадался Фёдор Григорьевич, — так это же егеря могила! Лебедева! Силы небесные, что ж им тут надо-то было!?
Забыв об оставшихся стопках, Фёдор Григорьевич, то и дело оборачиваясь, поспешил домой, в посёлок. О том, что увидел на кладбище, решил никому не говорить. Нечистое это дело.
…Однако он не стерпел на другой же день: спьяну сболтнул кому-то — и вскоре о «нечистом деле» знал весь посёлок. Слухи поползли один нелепей и таинственней другого. Дошли они и до местного участкового
Придя с понятыми на место преступления и разглядывая пустую могилу, Савушкин только качал головой.
— Вот сучьи дети, — грозился он. — Найду, кто нашкодил — руки вырву!
Савушкин составил по всей форме протокол, попросил понятых подписаться и укатил в город.
Вернулся он каким-то загадочно-озабоченным. На вопросы посельчан либо отмалчивался, либо
посылал их по матери. На другой день участковый неожиданно запил, и кладбищенское дело так
и осталось нераскрытым.
Посёлок Новый. 27 апреля 2020 г. Полдень.
Вся последующая неделя прошла в непрерывных переговорах Гремина с представителем «оборонки», полковником Звоновым. Оба зубра не отрывались от телефонов и компов, держа связь со своими министерствами. Звонов настаивал на том, чтобы все свои наработки по аномалии мы сдали его спецам. ЭКГ отказывал наотрез. «Не хватало ещё, чтобы кто-то шарил по нашим серверам», — заявлял он.
Эта тяжба происходила на фоне героических попыток военспецов наладить хоть какой-то контакт с зоной. Наконец, намаявшись с капризами аномалии, они уломали-таки Звонова пойти с нами на мировую и подписать пакт «… о совместной работе в зоне 13–28». Мы снова были на коне.
Пользуясь таким фартом, и зная возможности военного ведомства, мы подкинули своим новоиспечённым коллегам давно созревший у нас проект — возвести над аномалией карбоновый купол. Так можно было бы ограничить рост зоны и создать над ней любой микроклимат. Военные неожиданно быстро согласились — и дело пошло.
По сопкам и окрестным болотам забегали военные инженеры с треногами нивелиров и теодолитов. Взлетали и садились транспортники, доставляя технику и конструкции с материка.
Никто из наших не противился этой инициативе. Будь у нас такие средства как у военных, мы и сами соорудили бы что-то подобное.
Аномалия попритихла. Не было больше ни единой попытки прорвать периметр. Может, она всё ещё зализывала раны, готовясь к новой отчаянной атаке, а может, просто переваривала отнятое у людей железо. Кто знает?
Лишь изредка просыпался «голец», оглашая весенние сопки своим похоронным стоном, да иногда лопались с оглушительным артиллерийским треском раскалённые фиолетовые шары. Они разбрасывали далеко вокруг себя «семена», похожие на прозрачные льдинки. Эти странные «семена» долго потом лежали на чёрной земле, меняя цвета и сверкая как огромные александриты. Потом они блекли, таяли и превращались в невзрачную грязно-коричневую пузырчатую пену…
Что касается меня, то я снова вернулся в посёлок. Жизнь потекла по привычной схеме: школа — прогулка до супермаркета — зона. Все, как и раньше. Только теперь к этому прибавился привкус реальной опасности. Мой нехитрый план подходил к решающей фазе, и вот-вот должна была случиться развязка.