Апокалипсис отменяется (сборник)
Шрифт:
Наконец я скомандовал:
— Все, Верн, домой!
Хитрая морда высунулась из кустов, в глазах укор. Мы ведь только вышли, а как же контроль территории, чужие запахи?!
Чувствуя, что хитрая псина сейчас победит в молчаливом поединке, я придал голосу строгости:
— Домой!
Пес покорно выбрался из кустов, потрусил рядом, но то и дело отставал. Пришлось напомнить об ужине, что всегда строго по расписанию после прогулки. Ретривер встряхнул головой, мол, на фиг мне эти запахи? Пусть другие нюхают, а я от тебя, хозяин, ни на шаг! Вообще, я самый-самый преданный!
Пока шли домой, я странным образом
— А вот не могу сейчас, и все! Дел еще по горло, нужно опыты закончить. — Пес покосился на меня, в глазах нет недоумения, только внимание. Как же еще, он верный друг и должен общаться с хозяином. — Наша работа чрезвычайно важна, понимаешь, Верн! Человечество останавливается в развитии. Мощностей компьютерной техники уже не хватает, почти достигли предельной скорости. Японцы уже вовсю заполняют рынки биологическими гаджетами: белковые флешки, жесткие диски из нуклеиновых кислот. «Железо» не в состоянии достигать требуемых мощностей и скоростей. Пришла пора понемногу отходить от техногенного развития и улучшать человека. И единственный шанс шагнуть еще дальше — расширить способности человеческого разума. Идеальная память, способность мыслить и анализировать информацию осознанно на десятки ветвей. Возрастет мотивация в работе, моральные качества, воля! Все это порог, за которым, кто знает, может быть, и таится заветная мечта человечества — бессмертие…
За спиной тяжело хлопнула металлическая дверь подъезда, ощущение чужого взгляда пропало. И только тогда я почувствовал, как расслабляются напряженные до предела мышцы.
Подчиняясь внезапному порыву, я впервые после смерти Галины включил телевизор. С трудом отыскал за диваном пульт со следами собачьих зубов, пощелкал программы. Озлившись на засилье голубых, поп-звезд, наркоманов и прочих абортированных детей цивилизации, я готов был выключить телевизор, но вдруг остановился.
На голубом экране молодой парень, активно культивирующий образ выпускника Гарварда, важно спрашивал у какого-то эксперта:
— Не секрет, что многие исследователи считают технологии предельно развитыми и начинают опыты с человеком. Как вы считаете, что принесут человечеству опыты по расширению сознания? Киборгизацию, мир богочеловека или апокалипсис?
Эксперт вальяжно развалился в кресле, показывая себя с самых лучших ракурсов, чтобы всем сразу стало видно рубашку от Кельвина Кляйна, запонку от Марио, гладко выбритую грудь по моде гламурных вампиров из «Сумерек». Все эти элементы должны вызвать у обывателя чувство уважения, ну как же, ведь этого эксперта показывают по телевидению! Значит, он прав, востребован! Вон какой перстень с бриллиантом на пальце!
— Опыты по расширению сознания не принесут человечеству ничего, кроме разочарований, — задумчиво протянул эксперт, лениво рассматривая перламутровый маникюр. — От них слишком многого ждут. Во-первых, опыты не увенчаются успехом, и все те несчастные, одержимые танатофобией, что следят за ходом опытов, останутся ни с чем. Настоящим исследователям
— К кризису?
— Ну конечно, — усмехнулся эксперт так легко, что у меня сжались кулаки. — Ведь люди разделятся на два лагеря. Те, кто живет полноценным человеком, и те, кто вставил себе в мозг эту штуковину. Естественно, что со штуковиной у людей возможности будут больше. Но, к слову, неизвестно, насколько это безопасно и надолго ли? Мир уже знает цену подобных экспериментов: люди без сна во Вьетнаме, «эффект оранж», титановые суперсолдаты Гитлера и прочие ганфайтеры. Между нормальнымилюдьми и… другими возникнет нездоровая и нечестная конкуренция. Человеку не догнать машину. Поэтому это негуманно. И мы заранее знаем результат…
В тишине квартиры оглушительно зазвонил телефон. Сердце сжалось от недоброго предчувствия, по спине прокатила волна могильного холода. Я метнулся к телефону, дрожащей рукой поднял трубку, будто разъяренную черную мамбу.
— Алло?
Из трубки вырвался испуганный плач, женские всхлипы:
— Андрей Викторович, Андрей Викторович!
— Алло?! Верочка, это ты?!
Сердце колотится так, что вздрагивает грудь. Но от следующих слов оно застыло.
— Андрей Викторович! Петра… Петра Яновича… у-убили-и-и…
…Перед глазами возникли знакомые очертания пистолета. Из дула выходила тоненькая струйка дыма, ознаменовавшая конец чьей-то жизни…
Трубку перехватили, на другом конце возник испуганный голос Ищенко:
— Андрей Викторович, что нам делать?!
Я спросил тупо:
— Полицию вызывали?
— Да все уже есть, и полиция, и труповозка, — отмахнулся Семен и понизил голос. — Я говорю об испытаниях! Это же провал!! У нас долгов миллионы, обязательства, лаборатории…
Я потирал мешки под глазами. Голова отчаянно болела, виски ломило. Перед мысленным взором пистолет готов снова выстрелить, и мои слова прозвучали как взводимый курок:
— Добровольцем буду я. Собери всех, когда закончите с полицией. Времени ждать больше нет. Встречаемся в лаборатории. Опыты продолжатся…
Чтобы не слушать возражения или ошеломленную тишину, я поспешно бросил трубку.
Я смотрел на фотографию Галины. Впервые пистолет, о котором я давно мечтаю, не у моего виска, а лежит в ладони. Ждет своего часа. Так продолжается уже семь лет, с того момента, когда умерла моя супруга. Навязчивый бред суицида…
Тогда я поклялся, что сделаю все, чтобы нелепые смерти людей прекратились. Чтобы человек жил вечно. Или пущу себе пулю в голову. Так начались эксперименты с мозгом. Я давно и плотно работал в государственном НИИ с Каховски, а потому быстро нашел с ним общий язык. После месяцев отказов и непонимания со стороны руководства мы пришли к выводу, что нужно переходить на частную основу. Ни мне, ни Петру Яновичу терять было нечего, потому и каждая копейка шла в дело. Но начались нелепые блокады общественности… А вот теперь и смерть Каховски…