Апокалипсис отменяется (сборник)
Шрифт:
Иван деловито кивнул и отсоединил провод от своего затылка.
Куницын продолжал внимательно всматриваться в голограмму с колонками цифр. Не отрывая взгляда, сказал:
— Пусть побудет здесь до утра. Вы езжайте домой, все будет нормально… Эх, докторская у меня в кармане!
Он улыбнулся и подмигнул Изабелле и Алексею.
Утром, когда Изабелла приехала в больницу, на пороге комнатки ее встретил Куницын. Глаза красные, лицо помятое, видно, что не спал всю ночь.
Изабелла спросила
— Как он?
— Пришел в себя… Да вы проходите, не стойте!
Роман сидел на кушетке и прихлебывал кофе из пластикового стаканчика. На Изабеллу взглянул радостно, улыбнулся. Она тоже улыбнулась, чувствуя, как в глазах защипало. Голос дрогнул:
— Здравствуйте, Роман, как вы?
Он сказал устало, но ясно:
— Мне казалось, мы уже на «ты».
Изабелла улыбнулась шире, сказала тепло:
— Возможно, — и, повернувшись к Куницыну, спросила: — Сергей, его уже можно забрать домой?
Тот взглянул с непониманием, уже в мыслях празднует докторскую. Сказал поспешно:
— Да, пожалуйста. Только… первое время он будет подключен к моему серверу. И сюда еще приезжать не раз придется. Сознание — штука хрупкая… И вот еще что…
Куницын замялся:
— …Щекотливый вопрос… с доступом к параметрам эмулятора. Вы же понимаете, что так же, как мы вернули Романа в прежнее состояние, можно и… гм… привести его в любое состояние, манипулируя программными регуляторами. Иван сейчас работает над системой защиты, но что делать с параметрами личного доступа?
Роман осторожно спросил:
— А что можно с ними сделать?
— Ну, можно заблокировать, пустив ваше эмоциональное и психологическое развитие на самотек, как было до этого. Это будет естественно, так у всех людей. А можно оставить вам рычаги управления…
— Нет, нет, нет, — воскликнула Изабелла. — Вы смеетесь, Сергей? Кому вы хотите доверить их? Роману? Он только вылез из каши, которую заварил… не для него эти рычаги. Блокируйте.
Роман умоляюще взглянул на Изабеллу, но она упрямо повторила:
— Блокируйте!
Куницын растерянно перевел взгляд с Романа на Изабеллу, пробормотал:
— Да-да, вы правы, это пока слишком опасно… нам бы разобраться сначала с эмуляцией исходного эмоционального баланса, а уж потом расширять… но какие бы открылись возможности, какие перспективы… Сейчас я свяжусь с Иваном, и он заблокирует систему доступа к эмулятору…
— Вот так-то, — одобрила Изабелла и, ухватив Романа за локоть, потянула с кушетки.
Она не заметила, как Роман почти неуловимо покачал головой врачу. Мужчины скрестили взгляды, в глазах Романа блеснул азарт, а в глазах Куницына научный интерес. Они ухмыльнулись друг другу, будто придя к некоему соглашению.
Михаил Уткин
На всякий случай
В центре светлой овальной комнаты стояли трое, и комната сотрясалась от криков.
Светлобородый свирепо размахивал кулаками, едва не цепляя длинный нос полного невозмутимого
— Никогда, вы слышите! Ни-ког-да мы на это не пойдем! Это профанация! Это ни в какие ворота не лезет!
Старик тяжело дышал, но выцветшие синие глаза смотрели на бородача добродушно и терпимо.
Чернобородый в длинной черной рясе вторил:
— Истину, истину глаголешь! Здесь профанация чистой воды!
Он глядел злобно, потрясал увесистым крестом на золотой цепи, словно прицеливался припечатать по лысой макушке старца. Да так припечатать, чтоб остатки редких волос отлетели.
Острый кадык старца дернулся вверх-вниз, словно изнутри кто-то чиркнул по складкам кожи ножом. Зазвучал мягкий, вместе с тем скрипучий голос:
— Довольно странно видеть такое согласие, уважаемые. Похоже, вы, как все давние оппоненты, нашли много точек соприкосновения, только не желаете признаваться.
— Точка только одна. В конце вашего контракта о крионировании! — сказал, как отрубил, светлобородый.
Старец пожевал тонкими синюшными губами:
— Понимаете, в чем загвоздка… Чем ближе я к порогу смерти, тем сильнее хочется подстраховаться. Обеспечить себе гарантированное восстановление, вечную жизнь и все такое. Тут волей-неволей начинаешь прислушиваться к многоголосому хору о душе, загробной жизни и всяких подобных штуках.
— Человек — механизм! — рявкнул светлобородый. — И в будущем научатся его ремонтировать! Если сложить все запчасти правильно, то машина включится и заработает, как раньше! Все мысли, чувства и эмоции вернутся, как и память!
Старец прервал его властным движением руки. Бородач стиснул зубы и яростно сверкнул глазами.
— А вот у вашего оппонента — служителя Божьего, мнение другое… Совсем другое. Так ведь, святой отец?
— Да. Человек суть душа. Посмертно бренное тело предается земле, душа же устремляется на суд Божий.
Священник размашисто перекрестился и потупился, словно вдруг вспомнил о смирении.
— Господа, — продолжил старец, — я не вижу проблемы. К чему разногласия? Сергей Федорович, скажите, что изменится, если на сосуд Дьюара с жидким азотом побрызгают святой водой, перекрестят и повезут на машине, бросая еловый лапник? Отец Филарет, что изменится, если мое, как вы говорите, бренное тело будет лежать не в земляной яме, а замороженное в герметичном сосуде? Или, чтобы попасть на тот свет, необходимо обязательно истлеть в земле?!
— Вздор!
— Ересь!
— Господа, я просто хочу подстраховаться! К тому же я хорошо заплачу! Насколько знаю, дела у вас идут неважно?
Оппоненты разом отвели взгляды. Потом светлобородый вскинулся, глаза загорелись фанатичным блеском… но рта открыть не успел. Поперхнулся и закашлялся, услышав слова чернобородого:
— Ну… если на крышку поставить небольшой крест, думаю, Господь будет не против.
— Отлично. Лед тронулся! — воскликнул старец, хлопнув в ладоши.