Апокалипсис: р. от о.л.
Шрифт:
– Спасибо, постою, - я скромный человек и никогда бы не воспользовался сидением императора Франции.
– Э... а кто вы?
– некоторые вопросы ставят меня в тупик, но я беру себя в руки.
– Я из милиции. Понимаете? ЧК, ГПУ, КГБ, ФСБ...
– А, ГПУ, - взволнованно говорит старушка.
– Вы недавно забрали моего соседа! Что с ним?
– Расстреляли, - отвечаю, помогая себя жестами.
– Он рыл подкоп в Китай вдоль Кремлевской стены.
– Э, тогда поделом, - Ирина Викторовна успокаивается и роняет монокль на кипу желтой бумаги.
– Но я его совсем не знаю!
– Я по другому
– Двадцать лет назад здесь было совершено убийство женщины. Вам что-нибудь известно?
– Может быть убийца - дворецкий?
– предполагает старушка.
Я горжусь своими профессиональными навыками и только вера в них не позволяет мне прекратить допрос.
– Здесь, - показываю рукой на пол, - женщину, - показываю округлости на груди, - застрелили, - прикладываю пальцы и виску и делаю 'пиф-паф'.
– Э, - догадывается старушка, - так это было еще при Илье Петровиче. Он был в курсе, но ничего никому не рассказывал!
– При каком Илье Петровиче?
– спрашиваю я без особой надежды на успех.
– Которого сменил Олег Аркадьевич, но скоропостижно умер, его место занял Борис Иванович, но тоже недолго продержался...
В течение пары минут следует перечисление ничего не говорящих мне имен, и я терпеливо жду, чтобы не сбить собеседницу с канвы повествования.
– Что за Илья Петрович?
– наконец осведомляюсь я, не представляя себе, как этот вопрос показать жестами.
Но старушка реагирует бодро:
– Главный врач. Он пошел на повышение в горздравотдел.
Своему успеху я радуюсь как ребенок.
– А где он жил, знаете?
– спрашиваю для проформы.
– Рашмановский три квартира четыре, - тут же отвечает Ирина Викторовна.
Моей радости нет предела.
– Спасибо!
– говорю и уже собираюсь покинуть гостеприимную конуру, как старушка останавливает меня.
– Э, подождите! Если вы встретите Илью Петровича, то передайте ему, чтобы он вернул простыню и две наволочки, которые брал в день траура по Брежневу. У меня до сих пор эта недостача!
Мои слова иссякают, и я больше ничего не говорю. Иду по белому коридору, чтобы встретиться с Елизаветой и похвалить ее за уже почти ненужные труды, но внезапно сотовый стучится в грудь. Достаю телефон из-за пазухи, подношу к уху и информация льется рекой.
– Главный врач связался со своим Претендентом и сообщил о твоем приходе, - докладывает оператор.
– Мы проследили звонок и даже записали разговор. Претендент живет на Воробьевых горах, в пентхаусе.
Что ж, старичок Илья Петрович может подождать. Претендент - прежде всего.
Миша по-прежнему сидит в засаде, и я по телефону формирую группу захвата. Обычно когда нападаю на горячий след, дамочки выветриваются из моей головы, но Елизавета держится крепко, чтобы ее выдуть, требуется ураган. Я вынужден забежать в отдел кадров, чтобы узнать номер телефона крошки, имя ее электронного ящика и название фитнесс-клуба, который она посещает. Если ничего не изменится в лучшую сторону, то от фитнесс-клуба действительно останется лишь название, но я сохраняю оптимистичный настрой. Моя записная книжка уже распухла от женских имен, которые забывались благодаря другим женским именам... хотя кажется, что Лизе это не грозит.
Дом Претендента -
Моя голова от ходьбы по лестнице слегка проясняется и в ней возникает один любопытный вопрос. Получается, что Влад, посоветовав искать в роддоме, фактически сдал нам этого Претендента. Бывший Хранитель наверняка побывал здесь и поговорил с главным врачом. Почему же Влад сам не прикончил конкурента, а вызвал нас? Вот что интересно.
Когда до верхнего этажа остается всего ничего, моя голова прочищается настолько, что достаю сотовый и вывожу на дисплей фотографии карты, захваченной в бомбоубежище. Нахожу место, где мы находимся, и, оба-на, рядом намалеван красный крест! Я накануне чуть ума не лишился, гадая, что означают красные, желтые и зеленые значки, разбросанные по карте. Теперь получается, что у нас в руках примерные места, где живут Претенденты? Это просто отлично!
Нужная нам дверь притворяется обычной деревянной светло-желтой дверью, правда снабженной видеокамерой. Но я с дверьми на ты, они мне сразу рассказывают историю всей своей жизни и даже предлагают варианты возможной смерти. Заклинить двигающийся глаз камеры, нажать на эрогенные точки замка - на все про все пара минут.
Мы с ребятами делаем синхронный последний спокойный вдох и врываемся внутрь. Вместо коридора - большой холл с овальным зеркалом и начищенными полами. Перед зеркалом на стуле сидит человек, мужчина с суровым лицом, настоящий тяжеловес. Он начинает приподниматься при виде нас, но потом решает, что мы не стоим таких почестей, падает обратно на стул, сползает на пол и умирает. Жить ему мешает пуля.
Я заглядываю то ли в большую спальню, то ли в маленькую гостиную с сиротливым диваном - пусто. Ребята идут дальше, один держит коридор под прицелом. Обгоняю основную группу, заглядываю в следующую дверь - тоже пусто, но выглядит как старинный деревенский предбанник. Многообещающе. Комната проходная, на полу - кипа разноцветных женских журналов, у стены - прозрачный кувшин с водой... странно. Подскакиваю ко второй двери, дергаю ручку, мой кольт смотрит внутрь внимательным глазом. Тоже никого, но большая кровать с цепями сначала наводит на мысли об играх, в которые играют скучающие взрослые, но быстро убеждаюсь, что цепи настоящие. Окно забавное - заложено кирпичом. И это в пентхаусе стоимостью миллионов в шесть зеленых!
Плоская лампа на потолке включилась автоматически, от движения. Света достаточно, чтобы быстро осмотреть смятое одеяло, резную спинку кровати из черного дерева, скобы в стене, цепи, черный волос, намотанный на самое первое кольцо...
– Претендента не убивать!
– ору я в микрофон, свисающий от уха как лапша после общения с прожженным политиком.
– Брать живьем!
В наушниках раздаются приглушенные хлопки. Неужели я опоздал?
Бросаюсь в коридор, сворачиваю за угол, вижу спину Олега в дверном проеме, отталкиваю его. В комнате два мужских трупа.