Апокалипсис Томаса
Шрифт:
Короче, он был не просто изобретателем, но мыслителем. Такой человек вполне мог поставить перед собой задачу обуздать время и поставить его себе на службу. Не только поставить, но и ее решить.
Борясь с искушением перейти на «Ю Тьюб» и посмотреть на танцующего кота, я вышел из Интернета и выключил компьютер.
Вновь по металлической панели заскребли и застучали, но я услышал, что на кухне появился шеф Шелшом, скверно ругаясь, словно перенял эту привычку у Виктории Морс. И у меня создалось ощущение, что направляется он в свой
Я вскочил с великанского офисного стула, схватил наволочку с ножовкой и метнулся к двери из кабинета шефа в буфетную, из которой другая дверь выводила на кухню.
В буфетной я оставил дверь в кабинет приоткрытой на полдюйма, чтобы увидеть появление короля киша.
Шеф влетел в кабинет в белых раздувающихся одеждах, скорее возбужденный, чем охваченный паникой, словно только что повстречал капитана Ахаба, который, прихрамывая, приближался к нему на одной здоровой ноге и на второй — из китовой кости. Судя по настрою шефа, он не собирался ни жарить, ни парить.
Из шкафа, в котором могли храниться экзотические пряности или его личная коллекция антикварных рюмок для яиц, шеф Шилшом достал полуавтоматический армейский помповик двенадцатого калибра.
Глава 37
От испуганного, злого, четырехсотфутового, антисоциального шефа с армейским помповиком ждать чего-то хорошего не приходилось.
Я отступил от двери между кабинетом шефа Рембо и буфетной. В темноту. Нашел другую, ведущую на кухню дверь по тонкой полоске света под ней. Вышел на кухню. Ретировался из кухни. Крался по коридору, в котором любая дверь могла внезапно распахнуться, и появившийся из нее обитатель Роузленда, обнаружив меня, сурово отчитал бы за то, что я не остался за надежно запертой дверью гостевой башни… или пристрелил.
Добравшись до другого коридора, уходящего под прямым углом, а потом и до гостиной, я метнулся в это огромное помещение, напоминающее общий зал на каком-нибудь роскошном лайнере давно ушедших дней. В фильмах такие залы полны женщин в вечерних платьях, мужчин во фраках и официантов, разносящих напитки на серебряных подносах. Островки персидских ковров лежали между диванами, креслами, стульями и кушетками, которых вполне хватало, чтобы рассадить сотню человек.
Окна закрывали металлические панели. Не горела ни одна лампа от Тиффани. Из пяти люстр зажгли только одну, по центру.
Прямо под люстрой со сверкающими лампами в форме свечей стояла круглая банкетка, окружавшая большущую статую греческого бога Пана. С головой, грудью и руками человека, с ушами, рогами и ногами козла, и ему крайне не хватало фигового листа.
Периферия гостиной куталась в тенях. В углах царила темнота.
Я намеревался проскочить в самый темный угол гостиной, держась подальше от рогатого Пана, и оставаться там, пока не найду еще одну служебную дверь, замаскированную под стенную панель, аналогичную той, через которую я вошел. Она могла вывести меня в короткий
Я находился еще в шести метрах от моей цели, когда услышал торопливые шаги по мраморному полу. Через арку с колоннами, соединяющую гостиную и гораздо лучше освещенный вестибюль, я увидел Ноя Волфлоу — или Константина Клойса — и Паули Семпитерно, обоих с помповиками, идущих ко мне.
К дроби у меня аллергия, поэтому я упал на четвереньки и спрятался за диваном.
Едва безумец и его первый помощник появились в гостиной, открылась дверь в дальнем конце комнаты, возможно, та самая, которой воспользовался я. Другие присоединились к Клойсу и Семпитерно, стоявшим в центре гостиной, рядом с бесстыдником Паном.
Осторожно выглядывая из-за края дивана через лес мебели, я увидел, что прибыли Джэм Дью и миссис Теймид. Последняя, чуть ли не на фут выше мистера Дью, перепоясалась ремнем с кобурой на каждом бедре. В правой руке она держала один из двух пистолетов большущего калибра, вероятно, предназначенных для того, чтобы срывать двери с петель. Ствол пистолета смотрел в потолок.
Такая дама могла пнуть льва под зад и заставить мяукать, словно он испуганный котенок. Джэм Дью напоминал Будду, пребывающего в дурном настроении.
Гостиная отличалась великолепной акустикой, и я слышал каждое их слово. Виктория Морс пропала. Из апартаментов ушла, не отвечала на вызовы по «Токэбаит». Вероятно, речь шла о рации, которую каждый носил с собой, чтобы оставаться на связи в этом огромном доме. Они точно знали, что она находилась в особняке в тот момент, когда опускались металлические панели.
В немалой степени раздраженный из-за того, что приходится озвучивать очевидное, Паули Семпитерно пробурчал:
— Что-то не так.
Под что-то подразумевался я.
— Где этот лживый (непечатное слово) маленький (непечатное слово) ублюдок? — спросила миссис Теймид.
Опять речь шла обо мне.
— Генри позвонил из сторожки, после того, как мы опустили панели, — ответил Клойс. — Томас постучался в дверь, просил, чтобы его впустили. За ним гнались уроды.
— Тогда он мертв, — логично предположил Джэм Дью.
— Возможно, мертв, — поправила его миссис Теймид. — Не надо недооценивать этого (непечатное слово), (совершенно непечатное слово) придурка.
Учитывая, что миссис Теймид прожила много лет, хотя и выглядела на средний возраст, я задался вопросом, а не работала ли она, под другим именем, в администрации Ричарда Никсона.
— Если он находился вне дома, когда опустились панели, — указал Джэм Дью, — тогда он не может вновь попасть сюда. Давайте не будем тратить время, тревожась из-за него. Он всего лишь невежественный клокер.
Клокер. Не кокер.
— Даже клокер может случайно поймать за хвост удачу, — похоже, не согласился с ним Паули Семпитерно.