Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези
Шрифт:
– Это я, что ли, крайний? – возмущенно поинтересовался Йерни.
– Типа того, ты же последний ответил, - отреагировала Амели.
– Вот, значит, как… - проворчал субдоктор кибернетики, - …Ладно. Я придумал, типа, перформанс, кажется так это называют публичные унтерменши: всякие там шоумены, конферансье, диджеи… Ну, вы знаете: это те уроды, которые рассуждают, что, как бы, следует сначала разогреть публику, возбудить интерес к артистам, в таком роде.
– Ближе к делу, - строго сказал фон Зейл.
Йерни Тибэг подмигнул ему и торжественно произнес:
– Знаешь,
– Знаешь, субдок, - ответил майор-прокуратор, - я сейчас по случаю вспомнил русский анекдот. 100 лет назад в большевистском концлагере появляется объявление на стене административного корпуса: «Сегодня вместо обеда будет дискотека. Охрана наконец получила заказанные пулеметные диски».
– Почему такой готичный юмор?
– спросил Слаанеш.
– Потому, что прикинь: у меня сейчас в программе на неделю работа с контрразведкой Тихоокеанского флота США, присланной в помощь полиции Паго-Паго разбираться с полутора тысячами тиморских беженцев. Какая, к свиньям собачьим, релаксация?
Слаанеш улыбнулся и в шутку поднял руки жестом безоговорочной капитуляции.
– ОК, Хелм. Ты прав. Перейдем к делу. Прежде, чем познакомить тебя и Герду с мисс Дикки Джун, надо предупредить, что она мечтает о самоидентичности, и надо всеми силами помогать ей стремиться к этой мечте. Считайте это игрой, но это очень важно.
– Минутку!
– удивилась Герда, - Я полагала, что это робот, имитация мисс Джун.
– Так можно сказать о каждом из нас, - ответил Йерни, - все мы роботы, имитации тех социальных образов, с которыми окружающая публика связывает наши имена. То, что присутствующие сделаны путем медленного выращивания из зиготы, с параллельным самообучением, а Дикки сделана ускоренным путем сборки из других биопластиков с первичной программной загрузкой и форсированным самообучением, не так важно.
– Гм… - Герда в сомнениях покачала головой, - …Звучит весьма антигуманно.
– Звучит весьма правдиво, - возразил Слаанеш.
– Прибереги эти фокусы для рекламного видеоклипа, - вмешался фон Зейл.
– Хелм, вспомни, как мой папа объяснял тебе про зомби, - предложила Амели.
– Так!
– строго произнес майор-прокуратор, - На боксерском ринге тебя бы мгновенно дисквалифицировали за такой удар.
– Кажется, - заметила Герда, - я не знаю эту историю.
– Я расскажу после, - пообещал он, - а сейчас давай сделаем, как предлагают ребята.
– Ладно, - она пожала плечами, - ведь это их вечеринка.
– Отлично!
– Слаанеш тщательно прицелился указательным пальцем в круглый проем, занавешенный циновкой, и громко произнес, - Бум!
В ответ на это «бум!» из проема выпорхнула довольно миниатюрная, очень стройная девушка-китаянка, необычно большеглазая, с небрежной косой стрижкой в эмо-стиле, одетая только в набедренную повязку «zayfu» (казалось бы, просто поясной шнурок и полоска ткани, но размеры и пропорции идеально продуманы).
– Hi! – воскликнула она, широко улыбаясь, - Давайте, я сначала попробую спеть, а вы скажете, как у меня получилось! Только по-честному, ладно? Амели, ты, пожалуйста, включи саундтрек.
– Что, на раз-два-три? – спросила гаитянка, взяв в руки пульт.
–
Амели Ломо нажала кнопку, и началось. У китаянки была фантастически аккуратная танцевальная пластика, и идеальное чувство ритма. И приятный голос, который лишь выигрывал от заметного южно-китайского акцента в английских фразах. Сочетание: пластика – ритм - фразы - акцент некоторое время отвлекали зрителей от визуальных странностей почти обнаженного тела артистки. Эти странности открывались по мере наблюдения. По отдельности они были мелкими. Например, движения губ, хотя четко синхронны с произнесением звуков, но само движение не соответствует звуку. И еще: движения глаз слишком независимы от мимики лица. Даже в статике тело по мелочам отличалось от нормального человеческого, в частности, пальцы выглядели, как нечто среднее между живыми и кукольными: кожа на суставах слишком ровная, а ногти как приклеенные. В сумме эти мелкие отличия позволяли распознать робота. Хотя, Герда призналась себе, что без априорного знания о «материализации Дикки Джун», она не стала бы приглядываться так внимательно, и распознала бы имитацию не так быстро.
А тем временем, Дикки завершила свое выступление, раскланялась под аплодисменты пятерых зрителей, уселась за стол рядом с Амели и, радостно улыбаясь, заявила:
– Хелм, Герда, мне так приятно познакомиться с вами. Я столько слышала о вас!
– Мы тоже много слышали о тебе, Дикки, - сообщил Хелм, - и нам тоже приятно.
– У тебя все получилось просто чудесно… - сказала Герда, но затем (вспомнив просьбу говорить по-честному) уточнила, - …Или почти все.
– А что плохо? – спросила Дикки.
– О, нет, не плохо, но в чем-то странно. Я могу показать некоторые твои движения на видеозаписи. Тут ведется видеозапись, верно?
– Верно, - подтвердил Слаанеш, - но давайте сначала пообедаем.
– Лично я сначала выпью! – заявил Йерни, и цапнул бутылку, - Герда, Дикки, может, присоединитесь к ирландскому обычаю «двойной виски для аппетита»?
– Пожалуй да, - ответила Герда.
– Я тоже выпью, но предпочитаю не виски, а абрикосовое вино, - сообщила Дикки.
Когда девушка-робот, сделала глоток абрикосового вина после чего закусила долькой грейпфрута, предварительно посыпав сахаром, Герда была эмоционально шокирована. Выпивка и еда, это слишком человеческое. Кстати, Герда вдруг вспомнила, как сама 2 месяца назад подала идею сделать робота-феминиду, питающуюся по-человечески. И суммарный эффект эмоционального шока и воспоминания об идее кушающего робота, побудил журналистку хлопнуть залпом 60 граммов крепкого алкоголя.
– Wow!
– прокомментировал Йерни, - Скажи: может у тебя в роду были ирландцы?
– У меня в роду были гессенские наемники, - гордо ответила она, - это такие ребята, по сравнению с которыми средний ирландец вообще абстинент.
– Звучит чертовски вызывающе!
– заявил субдоктор кибернетики, тоже выпил залпом, и повторил розлив двойного виски гессенской журналистке и себе.
Дикки Джун сделала очередной глоточек абрикосового вина и сообщила:
– Йерни, ты рискуешь.