Аптечка номер 4
Шрифт:
Друг Заремы все равно показался мне умным. И проницательным. Больше всего меня впечатлила исповедь про пятичасовые стримы. Весной я и сам бесконтрольно потреблял цифровой контент вместо того, чтобы писать диплом. До глубокой ночи читал нагруженные цифрами лонгриды в «Телеграме», слушал длинные подкасты в стиле «смешно о грустном», смотрел разоблачения кремлевских агентов и провластных блогеров. Контентмейкеры убеждали, что просвещают, а на деле ударялись в терапию. Восьмичасовая цифровая терапия ежедневно — одно это звучало как
Может, от такой жизни я и бежал, когда срывался в автостоп. Финляндия, не Финляндия — только бы разорвать круг.
Кстати, о Финляндии.
— Эти твои финны надежные?
Зарема приложила палец к губам и демонстративно огляделась по сторонам. Ответ я услышал, когда автобус высадил нас за городом.
— Надежные.
— Насколько?
— Делают, что могут. В то числе и через контакты в парламенте.
Я удивился.
— Всего лишь контакты? Разве там не социалисты у власти?
Настала очередь Заремы удивляться:
— С чего ты взял, что в Финляндии правят социалисты?
— Думал, что в Финляндии скандинавский социализм. Как в Швеции.
Моя спутница хлопнула себя по лбу. Я развел руками:
— Извини, не все разбираются в политических координатах так же, как ты. Лучше бы объяснила, что к чему, а не вот эти вот жесты. Мы не в театре.
Зарема вздохнула.
— С чего бы начать… Во-первых, Финляндия не Скандинавия. Во-вторых, скандинавского социализма не существует. В Швеции социал-демократия. К слову, сейчас социалка там куда скромнее, чем лет сорок назад. Во-третьих, хотя в Финляндии долгое время на выборах тоже побеждали социал- демократы, теперь расклад поменялся: большинство в парламенте за правыми консервами. Впрочем, радикальные левые тоже имеют представительство. И, что важнее, популярны на низовом уровне, среди молодых и рабочих.
— Ленин дотянулся? — пошутил я.
— Ага, из Сестрорецка. Основная причина в том, что доходы упали, а расходы возросли. Прежде всего на военку. Путин напугал, а НАТО воспользовалось.
— Плохо понимаю, если честно.
— Все просто. Как бы политические лаборатории ни выращивали зоологическую ненависть, всегда есть кто-то, кто отстаивает идеалы свободы и равенства.
— Секта пролетарского Аллаха?
— Называй как хочешь. Главное, что у финских левых есть лобби в парламенте. И оно готово помочь беженцам из России.
Каждый следующий ответ рождал новые вопросы.
— С чем помочь?
— С документами. С работой.
Я не удержался от шутки:
— С какой работой? Маршировать в натовской армии? Или рассказывать гадости про Россию для местных изданий?
— Смотрю у нас комик пробудился.
— И все же какая работа? Снаряды клепать для танков?
— Именно что снаряды. График расписан по минутам. Утром на завод боеприпасов. В обед интервью для канала «Русофобия 24». А по вечерам строевая подготовка. Никуда не денешься.
И
— В ообще-то серьезно спрашивал.
— По тону не похоже, что серьезно.
— Хорошо, спрашиваю серьезно. Какую работу предлагают релокантам?
— Помогают устроиться по специальности. Если не получается, ищут удобные варианты. Упаковщик на пивоварне, работник в теплицу или на овощную базу, курьер, озеленитель. С жильем подсобят.
— И где тут ловушка?
— Нигде. Считай, это меры для политических беженцев.
— Я-то не политический беженец.
— Тут ты ошибаешься.
Зарема остановилась и сняла рюкзак.
Средняя полоса, федеральная трасса, бурьян по бокам. Как будто ландшафтный дизайнер скопировал произвольный кусок из похожей местности и вставил сюда для привычного уклада. Пририсовав попутно солнце на васильковом небе.
— Читай.
Я взял протянутый документ. Бумага с печатью и двуглавым орлом гласила, что 25 марта 2023 года меня задержали на Площади Свободы в Казани за одиночный пикет с плакатом «Долой вой ну!». По документу, мне присудили административный арест на трое суток и назначили штраф в 50 тысяч руб лей за дискредитацию Вооруженных Сил Российской Федерации.
— Внушает, — потряс я бумагой. — Что это?
— Справка, что ты подвергся политическому преследованию.
— Рад пострадать за пацифистские идеалы. Правда, чего это я тянул, чтобы выбежать на улицу с антивоенным плакатом? Целый год копил храбрость? Выглядит тормознуто, что ли.
— Допустим, ты выходил и двадцать четвертого февраля двадцать второго года. Тебя побили, но не задержали. Как тебе такой вариант?
— Я бы обдумал детали. И откуда у тебя мои данные? Отчество, например.
— Не надо быть продвинутой айтишницей, чтобы зайти на университетский сайт.
Получалось, что меня подстраховали за спиной.
— Странно, что ты лишь теперь озаботился тем, как тебя примут в Финляндии и чем ты займешься.
— Рассчитывал сразу после релокации вступить в компартию.
— Очень смешно.
Класс, и как мне отвечать на вопрос, почему я не узнал ничего о Финляндии, прежде чем туда бежать? Притвориться, будто доверяю Зареме с первой встречи? Или сказать правду? Планировал, дескать, проводить до Питера и в решающий момент найти отговорку, чтобы слинять?
— Что ты знаешь о Европе?
— Ну и вопрос. Столица Албании — Тирана. Колизей — великий памятник античности. Ирландцы — мастера картофеля, как и белорусы. Ты ведь не об этом спрашивала?
— Уже неплохо. Что по политическим раскладам на сегодня?
Я кашлянул. Словно на экзамен попал. Причём к мутному преподу, который валит по настроению.
— В Европе все непросто, — зашел я издалека. — Как и всегда. Политики не в ладах с народом. Жизнь дорожает, неравенство растет.
— Какой глубокий политологический анализ.