Аргентинец поневоле
Шрифт:
Обстановка действительно расслабляла, располагала к выпивке и случайным половым связям. Когда все перепились пульке и каньо, в которых явственно слышался самогон, во всей своей силе, окончательно утратив ощущение времени и пространства, то началось главное развлечение вечера — драки. Публика страстно жаждала этого излюбленного местного развлечения, как жаждет капризный ребенок обещанной игрушки.
Самолюбие у этих людей крайне чувствительное, переход к ножу легок; под здешним солнцем гнев вызревает очень быстро; он просто вспыхивает в этом раскаленном воздухе. А если фитиль
Достаточно услышать для затравки: «Чего ты толкаешься? Я тебя сейчас сам как толкану!» и жди беды. Кругом налитые кровью по-бычьи глаза, словом, страшно, страшно, страшно…
Что тут сказать? Я был изрядно разочарован. Народ здесь горячий, вспыхивает как порох. Многие завсегдатаи были сильны, как быки, ловки, как обезьяны, и страшно злы. Все при солидных ножах. И не стесняются ими пользоваться — сразу хватаются за свои кинжалы или овеянные недоброй славой навахи. Зубы хищно скалят, глаза воинственно молнии мечут, ножи сверкают. На вид так настоящие каннибалы, сейчас сожрут друг друга. Без соли и без лука.
А в моих родных краях издавна принято: «Достал нож — бей!» Бей не стесняясь, так как или ты или тебя! Да и вообще, у серьезных людей принято просто так пику не вытаскивать.
А здесь оказались не гладиаторские бои без правил, а какой-то любительский театр. Представления на публику. Эти буйные портеньо за ножи хватаются, обещают убить, на куски порезать, неистово сплевывают на пол, противникам очищают место, они кружатся, делают выпады и в результате… ничего. Несколько порезов и расходятся. Как дебилы дебильные.
Мол, пустили кровь и хватит. При этом стараются порезать противнику лицо, чтобы унизить. Самым коронным ударом здесь считалось порезать противнику кожу на лбу, чтобы кровь заливала глаза. Это считалось чистой победой.
А по мне все это баловство, какой-то самодеятельный театр из провинции. Мужики и так все не красавцы, а большинство порезов из тех, что сам себе наносишь когда бреешься. А уж порезы на плечах или предплечьях и вовсе напоминают царапины от кошки. Баловство…
Эх, да что тут и говорить! Уж до такой степени неэстетично все это, что и сказать нельзя!
Интересней было когда дрались женщины. И тоже ножами. Так две лохудры сцепились, деля внимание гитариста. Не по-детски. Зазвучали душераздирающие громкие крики:
— Ты куда, дрянь, полезла? Попишу я тебя, паскуда этакая! Сколько раз тебе говорилось, не лезь из своей грязи на чистое с ногами. Выметайся отсюда сейчас же, холеры на тебя нет!
Готово дело! Белая горячка! Дуры!
Здесь зрелище было несколько интересней, так как женщины искренне старались беречь свои лица. То есть страсти кипели во всю. Но и здесь все быстро устаканилось итоговым простым порезом на лице одной из претенденток.
Наш почтенный хозяин радостно потирал руки; он давал полную свободу своим посетителям и даже подстрекал их в питье, игре и драках; он первый спешил зажигать приготовленные заранее факелы, если противники выходили драться на улицу, отодвигал столы и скамейки, очищая место, если дуэль происходила в самой таверне. После дуэли раненых
Насмотревшись на здешние нравы, я решил, что мне пора в кроватку. Хватит, на людей посмотрел, свою норму выпил, больше здесь делать нечего. Да и многие посетители уже утратили человеческий облик, положив головы в тарелки с объедками.
Перед сном я решил сбросить излишек жидкости из организма. Сортир, стоящий во дворе я уже пару раз в течении дня изволил посетить, так что путь мне был хорошо известен.
Меня подвело то, что я еще не перестроился после своего внезапного попадания в прошлое. Привык, что в сортире всегда есть свет, достаточно лампочку включить. А если нет, то можно подсветить фонариком на сотовом телефоне.
А тут южная ночь. Темно как у негра в глубинах организма. Только обкусанной серебряной монетой светит ущербный месяц. И никаких тебе лампочек и сотовых телефонов. Крепкий задним умом, я еще подумал было взять с собой со стола светильник, где в керамической плошке, наполненной жиром, горел фитиль, но я был за столом не один и постеснялся. Подумал, что оставив ухмыляющуюся пьяную публику в темноте, нарвусь на ненужные неприятности. Тут же реальные: «Грузчики в порту, которым равных нет, отдыхают с баснями Крылова…» С распухшими лицами. И зачем их беспокоить? Хотя и видел, что некоторые, выходя, поступали подобным же образом.
Да и вообще тут по части свечей полная и всеобъемлющая жопа. Импорт из-за океана дорогой, а разводить европейских пчел не получилось. Испанцы, конечно, привезли с собой улья, собираясь работать по науке, да куда там! Все ринулись за золотом, за богатством, пчел забросили, а они, одичав и расплодившись, потихоньку разлетелись на оба континента.
Есть здесь, конечно, «охотники за пчелами», бродящие по диким местам, но они промышляют больше по части меда. А так больше используется для освещения жир животных. Так что даже в церкви тут не ставят свечку, а заправив одну из дежурных лампадок жиром, вешают ее в на специально отведенное место.
Короче, к сортиру я как-то подошел, но лезть без света туда побоялся. Надо же, какая неприятная чепуха нарисовалась!
Еще днем, по характерным пятнам на саманной стене таверны и мерзкому запаху, я понял, что многие не заморачиваются и дудонят прямо на стены. Но я, опять же, остерегся так делать. Выйдет кто-нибудь со светом в сортир и застанет меня на месте преступления. Так что я, не сильно озадачиваясь этой проблемой, зашел в темноту за вонючий ватерклозет и там занялся своими делами. Даже если кто-нибудь внезапно подойдет, то меня не сразу заметит.
Через десяток секунд я услышал что кто-то вышел из таверны в туалет следом за мной. И хотя у них явно был свет, но они без стеснения дудунили прямо на стены, чего-то ждали и тихо переговаривались между собой.
Я, хотя и закончил вечерние процедуры, но тоже решил подождать и не торопился показываться из-за сортира. Дурные предчувствия почему-то сжимали мое сердце. А воздух запах угрозой и опасностью.
Может эти ссыкуны уйдут? Но не тут-то было. Тоже закончив, они подождали еще немного, а потом со словами: