Аргумент весомей пули
Шрифт:
— Идём, Лучезар! — выдернул из транса окрик Дарьяна, а потом он меня ещё и за руку потормошил.
Я потряс головой.
— Иду, ага…
И я двинулся вслед за приятелями к ближайшей телеге, благо на ту грузились ученики школы Расколотой тверди, а с ними конфликтов покуда ещё не случалось. Вообще не пересекался почти до сегодняшнего дня.
Троица хмурых парней не обратила на меня, Дарьяна и Огнича никакого внимания, они шушукались промеж собой, почём зря перемывая косточки водоворотам, которых всех до одного услали работать в порт Тегоса. Да и двух своих товарищей, отправленных на строительство железной
Только я-то не такой! Я — перспективный!
Меня магистр Первоцвет при себе оставить собирался, и если б не этот сучонок Желан…
Тут-то я и осёкся. Поручик черноводской морской пехоты — невелика птица. Конечно, и он мог найти подход к коменданту гарнизона, да только тому с магистром Первоцветом из-за пришлого хлыща отношения портить не с руки. Но вот если в основе всего лежит требование ревизора пресечь блуд — это уже совсем другой расклад. Не слишком-то осмотрительно игнорировать настоятельную просьбу младшего партнёра черноводской торговой компании, пусть даже ты и майор на службе у южноморских негоциантов.
Телеги начали трогаться с места и выезжать со двора, на улице к нам присоединились верховые стрельцы — поскакали во главе процессии и позади неё. Я завалился спиной на дощатое днище и закрыл глаза.
— Лучезар! — позвал меня Дарьян.
— Не сейчас! — отмахнулся я и втянул в себя небесную силу, стиснул её приказом в плотный сгусток, а после разделил надвое и толкнул по оправе один направо, другой налево. Подгадал так, чтобы они столкнулись в высшей точке, попутно вколотил туда ощущение, с которым завязывались узлы при использовании магических сосредоточий.
Почудился намёк на искажение, и я повторил попытку, затем сразу предпринял новую. И ещё одну, и следующую! Подобно кузнецу я несколько часов кряду бил, бил и бил по одной точке, только стремился придать должную форму не раскалённому металлу, а собственному духу. Тоже — раскалённому.
Чуть выше солнечного сплетения будто уголёк затеплился, меня пробрал пот — и не из-за палящих лучей солнца, а по причине разгоравшегося внутри пожара. Стало не хватать воздуха, но своих потуг скрутить узел я не оставил. Увы и ах, успеха так и не достиг, разве что стал предельно чётко ощущать точку приложения сил. Это самым существенным образом снижало опасность промахнуться, и я решил рискнуть: раскрутил один из энергетических сгустков по оправе и принялся подгадывать момент, чтобы перехватить его точно в нужном месте встречным.
Рано. Поздно. Страшно.
Пропустил один оборот, промешкал на второй, не стал ничего предпринимать на третий.
К чёрту! Меня будто под руку толкнули: я задействовал приказ ускорения, и раскрученный по оправе силовой сгусток столкнулся со вторым, выброшенным ему навстречу. Всего так и перетряхнуло, аж зубы клацнули, а потроха словно узлом стянули, но не потроха — конечно же, нет.
Узлом скрутился мой дух. Точнее — оправа.
Я ухватился за это ощущение и попытался до предела его усилить, надавил собственной волей и тотчас упустил. Вздрогнул будто в незамеченную яму провалился — шагнул, не глядя,
Опомнившись, я не позволил свершившимся изменениям порвать мой дух, взялся ловить баланс и уравновешивать абрис с учётом добавления нового узла. В итоге никак не менее часа гасил искажения и жонглировал силовыми потоками почище балаганного акробата только лишь для того, чтобы не позволить развалиться абрису.
Когда шумно выдохнул и разлепил веки, телега катила по лесной дороге. Кругом — джунгли, над головой смыкаются кроны незнакомых деревьев. Тут и там сновали цветастые птахи, пахло чем-то вроде прелой листвы. Воздух был тёплым, затхлым и влажным. Разбитая телегами земля чавкала и разлеталась из-под колёс жидкой грязью.
И — москиты.
Черти драные, когда только искусать успели!
— Очухался? — спросил Огнич. — Мы уж думали, кони двинешь.
— Не дождётесь, — буркнул я и болезненно покривился, проведя кончиком языка по лопнувшей губе.
Было паршиво. Чесалась припухшая и покрасневшая тут и там кожа, кружилась голова, штормило дух, тлел в груди уголёк боли, а оправу ломило так, будто это был реальный внутренний орган, а не закольцованный силовой меридиан.
Дерьмо!
Я уселся и принялся чесаться, тогда один из наших спутников поинтересовался:
— Это чего с тобой было?
— Медитировал, — ответил я, принял у фургонщика фляжку, откупорил её и прополоскал рот, затем напился.
— Не, Боярин! — рассмеялся ученик школы Расколотой тверди. — Медитации — это другое. Тебя ж будто бельё отжимали!
Я вопросительно глянул на Дарьяна. Тот неопределённо повертел растопыренными пальцами.
— Ну не прям как бельё…
— Но вроде того, — усмехнулся Огнич, забирая фляжку. — Уж думали, не доедешь.
— И ничего мы так не думали! — насупился книжник.
— Ага! — осклабился один из троицы учеников школы Расколотой тверди. — Нам вообще по фигу было!
— Рад за вас, — хмыкнул я и спросил у фургонщика: — Огнич, долго ещё?
Тот пожал плечами.
— Часа полтора, наверное.
— Покемарю тогда чуток, — решил я и попросил: — Даря, растолкай минут за пять.
Но дремать, разумеется, не стал, вместо этого вновь озаботился стабилизацией взбаламученного духа. В итоге прикатил в лагерь стрельцов не просто разбитым после долгой дороги, но ещё и безмерно вымотанным. Дальше — больше. Только провели перекличку вновь прибывших, и все сразу куда-то ушли, не дожидаясь дальнейших указаний, топтаться на небольшом плацу остались только я и Дарьян. Нам тут бывать ещё не доводилось, вот и растерялись.
— Новенькие? — уточнил какой-то урядник и распорядился: — Ждите!
Я кивнул и огляделся. Все дома как один оказались возведены на невысоких сваях, да и не дома это были, а бараки — вытянутые и крытые соломой. На их постройку пустили стволы какого-то непонятного дерева, походившего на тростник-переросток, Дарьян заметил моё недоумение и подсказал:
— Бамбук!
Понятней не стало, но от вопросов я воздержался, дошёл до поставленного на попа бочонка и уселся на него, принялся обмахиваться шляпой. И без того паршиво было, а от осознания того факта, что невесть на сколько застрял в этой гнилой дыре, так и вовсе к горлу подкатил комок тошноты. Захотелось кого-нибудь убить или хотя бы даже просто покалечить.