Аргумент весомей пули

Корнев Павел Николаевич

Я кивнул, но никакого воодушевления это обещание у меня не вызвало. Просто возникло подозрение, что поручик велел помалкивать не только о случившемся в усадьбе и моей непричастности к пожару, но и о его собственном интересе к магистру Гаю и той демонической мухе.

Дело дурно пахло и само по себе, а ведь ещё оставался магистр Первоцвет!

И зачем только полез тогда к нему с расспросами?!

Поручик Чеслав направился к бронированному вагону, и ко мне немедленно подвалил Огнич.

— И чего от тебя паук хотел? — поинтересовался он.

— Кто? — не понял

я.

— Паук! — с нажимом повторил фургонщик и тут же хватанул себя ладонью по лбу. — Ну да, откуда тебе знать! Короче, пауки — это как квартальные надзиратели, только в штатском. Они и в управе, и у торгашей на жаловании состоят. Поручик этот как раз из них. Предателей выискивает и растратчиков.

Я едва рот от изумления не разинул.

Чеслав — паук? Во дела!

— Ага… — протянул я. — Понял.

Я и в самом деле многое понял. Например, почему меня сторонятся пластуны. Думал, дело в боярском происхождении, а вот оно как оказалось! Удивительно ещё, что перо под рёбра не сунули или случайно в джунглях не потеряли.

— Ну так что? — насел на меня Огнич. — Чего он хотел?

— Помалкивать велел, — честно сознался я.

— О чём?

— Так в этом весь смысл наказа был, нет? — усмехнулся я.

Подошли от соседнего вагона уже загнавшие в него новобранцев Хомут и Край. Младший урядник ловко свернул самокрутку, уверенным движением запалил о подошву ботинка спичку и закурил. Его подручный неодобрительно поморщился и отступил в сторонку.

— Говорят, в верхнем городе вчера большой шухер был? — спросил Хомут, глубоко затянувшись и выдув в мою сторону струю сизого дыма.

— Говорят, кур доят, — бросил я в ответ.

— Ну ты в край оборзел… — неодобрительно проворчал каторжанин. — Допрыгаешься!

— Ему поручик язык за зубами держать велел! — пояснил Огнич.

Хомут удивлённо хмыкнул.

— Правда, что ли?

— Было дело, — признал я.

— О как! — поразился Край. — Получается, и в самом деле сектанты усадьбу управляющего штурмом взяли?

Я вздохнул и покачал головой.

— Ничего не знаю.

— Говорят, они кровавых жнецов призвали, — поделился слухами фургонщик.

— Брехня! — отмёл Хомут это предположение решительным взмахом руки. — Такой ритуал с кондачка не проведёшь, колдуны бы загодя приготовление учуяли. Так ведь, Боярин?

Мне на ум пришло одно из высказываний Дарьяна, им и отделался:

— Ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не скажу.

— Ну-ну, — усмехнулся Край и вдруг озадаченно присвистнул: — Ты только глянь! У него глаза одинаковые стали! Теперь оба красные!

Хомут хмуро уставился на меня и спросил:

— И как ты в омут теперь пойдёшь, Боярин?

— Да я такой же белый, как и был. — В подтверждение этих своих слов я поднял руку и окутал кисть белым пламенем атрибута. — Доволен?

— Да мне-то что? — фыркнул младший урядник. — Сам бы с ротным разбирался. — Он поглядел с прищуром и вздохнул. — Я тут подумал, Боярин… Вообще, есть у меня знакомец в Южноморске, который тебе с розысками помочь может, но…

Я вопросительно уставился на командира и повторил за ним:

—

Но?

— Половину от того, что с тебя запросят, отдашь тому, кому я скажу. И не в счёт платы, а сверху. Скажешь, от меня. Идёт?

— Какая-то людоедская накрутка, — заметил я.

Хомут только фыркнул.

— Не торгуйся, ты ж боярин, а не купчишка! Да и деньги там по твоему жалованию смешные выйдут. Ну и я на одно только твоё слово полагаться буду.

— На доверии всё, ага… — ухмыльнулся Край.

Я подумал немного, затем кивнул.

— Идёт!

Мы обменялись с Хомутом рукопожатием, и он сказал:

— Нужен тебе Неряха Озар, найдёшь его в «Жирном угре», что на Закатной стороне. А вторую часть занесёшь Молчану Семёрику. Где его искать, тебе Неряха подскажет. Деньги отдавать будешь, скажешь, мол, от Обуха должок. Он поймёт.

Прозвучала команда к отправлению, Хомут с подручным поспешили к новобранцам, а мы с Огничем зашли в товарный вагон, где меж штабелей ящиков остался небольшой пятачок свободного пространства. За нами тотчас захлопнули раздвижную дверь, следом прозвучал короткий паровозный гудок. Дёрнулись, тронулись, начали набирать ход.

— Ты лучше к Кожичу обратись, — посоветовал фургонщик. — Дешевле выйдет.

— Решу, — кивнул я, избавился от кирасы и уселся на пол, подложил под спину ранец, откинулся на ящики. Устроился поудобней, зажал в пальцах костяную горошину и обратился к спутнику: — Огнич, ты сосредоточия уже использовал?

— Из чуда-юда болотного? — уточнил фургонщик и кивнул. — Ага! Их, считай, на всю оправу хватило. Алхимию только для прожига исходящего меридиана докупать пришлось.

— И как? Без осложнений обошлось?

— Ну да. Вообще не ломало, как тебя в тот раз.

Заявление сослуживца придало решимости, я расстегнул рубаху и приложил костяной шарик к ямочке под грудиной, но ничего не произошло. Тогда попытался втянуть жемчужину в себя и вновь не ощутил ни малейшего отклика.

Едва ли за столь малый срок магическая штуковина могла успеть протухнуть, так что я набрал в себя энергию, попробовал переправить её в горошину и — сработало! Не пришлось даже особо напрягаться, костяная жемчужина принялась тянуть в себя небесную силу сама. Некоторое время спустя она начала мало-помалу утрачивать материальность, обращаться сгустком белого, едва ли не бесцветного свечения. Миг спустя призрачный шарик выскользнул из моих пальцев и погрузился в тело, соединился в неделимое целое с изливом, сделался неотъемлемой частью духа.

Накатило удивительное чувство наполненности: вся та энергия, которую я успел переправить в небесную жемчужину никуда не делась — она стала моей, при этом не рвалась и не рассеивалась. У меня будто полноценное ядро появилось!

Увы — ненадолго.

Вскоре призрачный сгусток начал растворяться, сила потеряла стабильность, и поскольку попытка удержать эдакую прорву энергии ничем хорошим закончиться не могла, я принялся сцеживать её в первый узел. Но дальше к исходящим меридианам не погнал, вместо этого взялся формировать новый — уходящий изгибом в обход ядра непосредственно к правой ключице.