Argumentum ad hominem
Шрифт:
— Думаешь, росписи в мэрии будет для этого достаточно?
— Это на многое повлияет. Ты станешь членом семьи и…
Положим, вовсе не членом. Ну да ладно, это нюансы.
— К тому же… — подошел и задышал в шею. — Всегда можно обратиться к специалисту. Исключительно для общего блага.
Подразумевается, конечно же, отнюдь не семейная психотерапия, а кое-что покрепче? Хотя…
Звучит разумно, даже целесообразно. Всего и делов-то, что чуть поправить ощущения. Привить рефлексы, так сказать. Звучит, конечно, не слишком человечно, но вреда не приносит, если не борзеть. А
Пока не взошло солнце.
И дело даже не в технике. Да, тревожно, что с Валентина мои песни скатываются, как по ледяной горке, что странно и пугающе, но проблема в другом.
Я теперь просто не могу решиться.
То, как рыцарь вышвырнул меня вон, заставило размышлять. Большей частью, о себе. О своих взглядах, принципах, поступках. О прожитой жизни. О том, что видела и чего не хотела замечать. А обрывки всех этих мыслей и ощущений неуклонно и неумолимо складывались в однозначный ответ.
Я оказалась недостойна.
Трудно предположить, отчего и почему. Но свою роль совершенно точно сыграл мой порыв. Моё желание излить объединенную мощь на мир с целью приведения его в порядок. Желание изменять все, до чего смогу дотянуться. По праву сильного, а главное, способного.
Это рыцарю не понравилось. Настолько, что он не стал меня вразумлять или воспитывать, а попросту прогнал прочь. Отправив блуждать в лесу догадок и обид.
Хотя, одну мысль он до меня все-таки донес. Что не надо лезть туда, куда не просят. Вернее, не попросили. С той стороны. И теперь я даже не хочу думать о том, чтобы вторгнуться в чью-то жизнь хоть с благими, хоть с любыми другими намерениями. Если, конечно, меня не позовут.
Но об этом я Лео не расскажу. Не сейчас. Может быть, вовсе никогда.
— Он довольно податлив. И уж точно ничего не заметит поначалу. А потом… Всегда можно извиниться.
Податлив? Ха! Однако в отношении племянника дядю ждут весьма интересные новости. И я даже не откажусь их сообщить лично.
А ещё не откажусь от чего-нибудь если не вкусного, то хотя бы съедобного. Эти двое на кухне торчали полдня, могли что-то и… Ну конечно. Готовка готовкой, а на разделочном столе среди посуды все-таки притаился «домик» планшета.
— Вы хоть что-нибудь накулинарили или все это время пялились в экран?
Лео виновато выдохнул мне в ключицу. Пришлось повернуться, чтобы иметь возможность контролировать дистанцию доступа. И вообще — контролировать.
— Только не говори, что вам понадобился видеорецепт или советы какого-нибудь шефа.
— Вообще-то…
Лицом к лицу увиливать всегда труднее. Особенно когда лишили опоры. Поэтому Лео подумал и благоразумно решил капитулировать:
— Прислали записи с камер наблюдения.
— Того вокзала?
— Да.
Я была против его скорого возвращения к работе. Врачи, как ни странно, тоже, хотя, по словам хирурга,
Но самым поразительным оказалось другое. Минимальный уровень психосоматических нарушений. Проще говоря, никаких проблем с песенным хозяйством. И это тянуло если не на полноценное чудо божье, то на что-то из деяний святых уж точно.
Песенницы, в массе своей, весьма боязливые создания, постоянно рискующие скатиться из простых страхов в маниакальные. Да, большей частью по поводу дара, но не только. Второй причиной водить близкое знакомство с Фобосом и Деймосом является угроза физических повреждений. Нарушение целостности тела.
Отчасти такой страх не лишен оснований. Поскольку в исполнении песни задействуется весь организм целиком, логично предполагать, что уменьшение его объема или разрыв каких-нибудь привычных связей, тем более, нервных, приведет к… Правильно. Профессиональной инвалидности.
Самое смешное, иногда приводит. Но чисто психологически. Потому что физически изменение характеристик резонансного контура не отменяет факта его существования. Проблема в самих изменениях.
В сущности, все обстоит ровно так же, как с потерей органов или конечностей для обычного человека. И принять это непросто, и привыкнуть… Скорее всего, невозможно. Разве что, смириться. А ещё надеяться на удобный протез, эффективные медикаменты или пересадку оттуда сюда. Но сначала…
Да, то самое слово — сначала. Первый раз в первый класс.
Там, где среднестатистический представитель человечества вздохнет и решит: «Ну ладно, я ведь уже все это проходил, как-нибудь осилю и во второй раз», песенница впадает в истерию. И чем больше возраст и выше статус, тем хуже. Как можно смириться с тем, что в одночасье лишился всех заслуг, выстраданных, вымоленных, натруженных и так далее? Тем более, первые опыты и первые попытки совладать с даром, обычно вызывают в памяти что угодно, только не гордость и самоуважение. Поэтому даже представить, что в случае тяжелой травмы придется возвращаться в песенное младенчество — пытка. Не говоря уже о суровой действительности, если таковая тебя настигнет. Тьфу-тьфу-тьфу, как говорится.
Сама не участвовала, бог миловал, но рассказы слышала. О том, как воспринимается и факт ранения, и все то, что его сопровождает. Как ни странно, боль в данном случае почти ни на что не влияет. И даже ощущается лишь отчасти. Потому что на неё нет времени и сил. Потому что все внимание направлено в одну-единственную сторону.
Как сбивчиво и неохотно признаются в задушевных беседах сами пострадавшие, при любом повреждении песня тут же начинает словно вытекать из тела. То есть, рабочий контур начинает спонтанно фонтанировать. Что вполне объяснимо: нервной системе обязательно требуется время на коррекцию ситуации. Иногда, увы, довольно длительное. Но когда все, что тебя составляет на данный момент — это острейшее чувство потери, разумные доводы не котируются. И можно быть хоть тысячу раз мысленно готовым к происходящему, животный страх оказывается сильнее.