Argumentum ad hominem
Шрифт:
— Но кто ж мог предположить, что ты окажешься настолько податливым?
Я старался, вообще-то. Только что не втягивал песню в себя. Хотя полная капитуляция ощущалась тошнотворно неправильной. Настолько, что реально блеванул.
— Маргарите даже пришлось оборвать песню раньше срока.
А вот это хорошая новость. И дело даже не в том, что у людей на станции стало больше шансов выжить. Главное, блондин заглотил наживку. Конечно, эта наживка потом очень долго и мучительно будет приходить в себя, но… Наверное,
— И раз уж ты так близко подошел к финальной черте, пускать процесс на самотек больше нельзя.
По моим ощущениям, я уже пересек все черты, какие только было можно. А потом вернулся обратно. И снова. Пересек.
— Десерт будет просто великолепным. Маргарита готовится, не покладая сил.
Та сонга, которая чуть не уморила несколько сотен и меня заодно, будет добивать? Хорошо. Лучше, чем можно было бы надеяться. Потому что я уже немного знаком с её творчеством.
— Ах да… Ты же не понимаешь, о чем речь. И это слегка портит послевкусие.
Прошелся вокруг кресла, ненадолго исчезая из вида.
— Как ты мог бы догадаться… Хотя, какое там. Но наверняка должен был заметить, что отличаешься от других людей. Я тоже отличаюсь. И есть ещё много тех, кто подобен тебе и мне. По крайней мере, потенциально.
Эта новость уже похуже. Некоторое множество себя я бы ещё принял. С оговорками, сожалением и опаской, конечно. Но знать, что в мире живет пусть даже всего десяток таких самодовольных убийц…
— Как и у песенниц, наш дар, заложенный природой, начинает проявляться лишь со временем. Иногда раньше, иногда, как в твоем случае, уже за всеми сроками. Было удивительно узнать, что ты вообще начал восхождение.
А мне-то как было… удивительно, бл.
— Каждый человек способен воспринимать песни. В какой-то мере. В лучшем случае, на уровне тех средств, которыми пичкают спортсменов, получая кратковременную прибавку сил. Пилюли, микстуры, инъекции… По большому счету, песни для обычных людей ничем не отличаются от медицинского вмешательства. И пользы приносят ровно столько, сколько сам человек ждет от такой таблетки. Если она вообще не встанет комом в горле.
Все-таки, некоторые слова ему лучше не стоит упоминать. Потому что ощущений у меня сейчас маловато, но мысли-то пока никуда не делись.
— Песня — это не более, чем ресурс. Если не умеешь его использовать, получится что-то вроде забивания гвоздей микроскопом. Если умеешь… А мы — умеем.
Присел рядом, облокачиваясь о моё бедро.
— Все инструменты у нас имеются изначально. От природы. Но ими все равно приходится учиться пользоваться. И как ты понимаешь, не на манекенах.
Во всей его болтовне меня занимало сейчас только одно: услышу ли хоть что-то полезное до того, как назначенная сонга придет по мою душу, или нет.
— Первые пробы всегда заканчиваются плачевно. Для второй стороны, естественно. Когда связь
Вот что-что, а взрыв точно был. Только натуральный. Безо всяких иносказаний.
— Столько новых ощущений… И хочется заполучить все. Разом.
Помню я эти ощущения. Что первые, что вторые. Не согласился бы иметь их при себе ни вместе, ни по отдельности.
— А бедняжка не может вырваться. Опытная песенница просто поддалась бы, сохраняя свою жизнь. Но такой опыт не способствует обучению. Поэтому для качественного восхождения берется исключительно молодняк. Необузданный и необъезженный.
Своеобразное у него отношение к сонгам. Как к животным, которых нужно укрощать.
— У меня их было тринадцать. Чертова дюжина. Все безумно хорошенькие. Маман выбирала лично. Для идеальной эстетики.
О, вот и семья начала всплывать потихоньку. Как дерьмо. Мама уже точно есть. А что насчет папани? Такой же больной на голову или похлеще?
— Главное, что они будили и тревожили… В первую очередь, разумеется, дар. Но вторая очередь тоже бывала. Временами.
Ухмыльнулся, видимо, вспомнив о чем-то.
— Не знаю, сколько понадобилось бы тебе. Может, достаточно было и пяти-шести, чтобы взобраться на свою кочку. Но ты нарвался на старуху, и все повисло в неопределенности.
Ага, теперь перешли к более близкому прошлому. Старуха — это явно о Дарли.
— Конечно, она не могла тебя расшевелить. Зато посадила на внутривенное. Вряд ли о чем-то догадывалась, но песенницы некоторые вещи чуют удивительно тонко, вот и приняла меры. Которые совершенно не укладывались в мои планы.
Кажется, понимаю, чем он изничтожал сонг во время своего, как его… восхождения. Безбожно затянутыми прелюдиями.
— А всего-то и требовалось, что подкладывать под тебя молоденьких дурочек. Ты бы сжирал их живьем, ломал, выбрасывал и шел искать следующих. Раз за разом. Пока в один прекрасный момент не понял бы, что голод больше не желает униматься.
Он так красочно все описывает… Как будто сам испытывал что-то похожее. Но я все равно до конца не понимаю. Да, мне было больно, когда песни заканчивались. Можно сказать, голодно, если пользоваться терминологией блондина. Только меня никогда не тянуло наедаться до отвала.
— С чистотой эксперимента, увы, пришлось попрощаться. Впрочем, бог с ней. В любом случае это моя лаборатория.
А я — подопытный зверек. Мышь, крыса, кролик обезьянка. Нужное подчеркнуть.
— Кстати, как тебе коктейль?
Который вливается в обе руки сразу?
— Обычно таким потчуют кнехтов, чтобы усилить восприимчивость к песням, во время обучения. Конечно, не в настолько концентрированном виде.
Кнехты? Видимо, местные чернорабочие, если в его голосе сквозит такое пренебрежение.