Архимаги не ищут лёгких путей!
Шрифт:
В левом нижнем углу портрета Софья заметила надпись, выведенную идеальным каллиграфическим почерком. Читать девушка не умела, но одно слово в фразе она узнала. Слово "Чертянск". Много раз она видела его где только можно и, разумеется, запомнила как оно пишется.
Только город, на фоне которого стоит дама, на Чертянск совсем не похож. Чертянск чёрный и страшный, над ним вечно висит смог, и гордо реет дымный шлейф от труб мануфактур. А этот "Чертянск" намного меньше, нет смога и труб, нет даже крепостной стены. Художник нарочно
Впрочем, это мелочи. Самым важным Софье показался символ в конце надписи - сердечко! Сердечко, пронзённое стрелой, выведенное идеально ровно недрогнувшей рукой. Рукой педанта.
Зачем у Бенедикта висят такие портреты? Кто эта толстая... толстая фифа? Кто она Бенедикту? Родственница? Мама, тётя, старшая сестра? А зачем тогда сердечко? Неужели любовница?
Софья аж задохнулась от возмущения. Тут молодая красавица без пары страдает, а он на... сорокалетних фиф краску переводит! Как жить после такого? Лучше бы её тот упырь в подворотне растерзал!
Не успела Софья мысленно высказать всё, что думает о юном геронтофиле, как в голову ей пришла новая мысль. Может, это не дом Бенедикта, а его учителя, главного городского мага? Бенедикт тут просто проживает и работает, как подмастерье в гильдии, помогает своему учителю. А что? Очень даже возможно! Тогда сорокалетняя фифа - просто жена главного мага!
А он не возмутится, что его ученик привёл в его дом какую-то фи... умницу, красавицу и рукодельницу?
Впрочем, что гадать, лучше спросить у самого Бенедикта. Где он, кстати? Вроде бы обещал быстро вернутся.
И тут полная дама на картине подмигнула Софье. Это произошло так быстро, так плавно и так естественно, что девушка сначала даже не поняла, что произошло. Лишь через несколько секунд шестерёнки в голове Софьи закрутились, и девушка уставилась на портрет во все глаза. Но тот больше не двигался.
Показалось?
Софья встала с дивана и, приблизившись к портрету, осторожно потыкала в рамку пальцем. Нарисованная дама хранит молчание, загадочно улыбаясь.
– Воображение, - сказала Софья и мысленно смахнула пот со лба.
И тут портрет снова ожил.
– Ага! Оно самое!
– заявила дама и начала выбираться из картины. Её пальцы прошли сквозь границу между нарисованным и реальным миром, обретая плоть и кровь, схватились за раму.
Взвизгнув, Софья отпрянула назад и рухнула на диван. Светлые боги, что за чертовщина?! Может хватит на сегодня?
– Не бойся, моя хорошая!
– дама выбралась по пояс. Она продолжала мило улыбаться, что в текущей ситуации придавало её лицу невероятно жуткое выражение.
– Я просто заберу себе твоё молодое тело! А ты поживёшь в картине вместо меня! Аха-ха-ха!
– Бенеди-и-и-икт!
– завизжала Софья, выставив перед собой подушку, как последнюю защиту.
Послышался топот, дверь с грохотом ударилась о стену, и в комнату ворвался запыхавшийся Бенедикт. Видимо бежал аж со
Софья со скоростью, достойной зависти, метнулась ему за спину.
– Что случилось?!
– спросил Бенедикт, водя взглядом по сторонам, словно сканируя комнату.
– Картина! Она живая!
– прокричала Софья, изучая взглядом лопатки Бенедикта.
– В смысле?
– озадаченно переспросил маг.
– Она сказала, что заберёт моё тело!
– Хм... вот так прямо и сказала?
Софья осторожно, словно суслик из норки, выглянула из-за плеча Бенедикта и посмотрела на картину.
Дама вела себя вполне прилично, не шевелилась, как и полагается портрету. В реальный мир не рвалась, мило и загадочно улыбалась. Словно десяток секунд назад вовсе не она грозилась забрать у Софьи тело.
– Но она и вправду ожила! Я своими глазами видела!
– жалобно пролепетала Софья.
– Она наполовину из картины вылезла! Грозилась занять моё тело!
Софья не договорила. До её слуха долетели приглушенные смешки. Кому-то было очень весело, настолько, что он уже не скрывался.
– Ясно, - скучающе произнёс Бенедикт. Он уже понял, в чём дело.
– Опять двадцать пять.
– Аха-ха-ха! Вот умора-то!
– послышался довольный голос духа дома.
– Эдвард, - устало произнёс Бенедикт.
– Ты у меня по шее получишь, честное слово. Она же гостья!
– Я заберу себе твоё молодое тело! У-у-у-у-у! Аха-ха-ха!
Эдвард был очень доволен розыгрышем. Нет, "доволен" слишком слабое слово. Голос Эдварда излучал ничем ни скрываемое удовольствие. Дух наверняка пустился бы в пляс, будь у него ноги.
Софья, напротив, молчала словно рыба, лишь возмущённо хлопала ресницами. На самом деле она хотела сказать Эдварду много интересных слов. Так много, что образовалась пробка. Напряжение росло с каждой секундой, грозя перерасти в полноценный потоп...
Стоп! Нельзя выражаться при Бенедикте!
Софья, желая выпустить пар, изо всех сил пнула стену - хоть как-то досадить наглому духу дома!
– Ой! Как больно!
– жалобно воскликнул Эдвард, словно действительно почувствовал боль.
– Ты пнула меня в такое место, что я даже прямо не знаю! Стыдоба-то какая!
Софья невольно покраснела.
– Хотя на самом деле нет. У меня нет этого места!
– заявил Эдвард и вновь залился смехом.
Софья покраснела ещё сильнее, только теперь от злости. Ух, как хочется придушить наглого шутника! Найти бы только у него шею, призрака недобитого! Плевать, что её нет!
– Ты переходишь все границы, - в голосе Бенедикта отчётливо прозвучали стальные нотки.
– У нас с тобой завтра будет серьёзный разговор.
– Аха-ха-ха!
– продолжал смеяться невидимый Эдвард.
– Я ж пошутил! Но ты бы видел её лицо! Просто нечто! Уху-ху-ху! Она так пялилась на портрет Магды, что я не сдержался!