Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Вместо этого я полез в картонный ящик, который вожу с собой в машине рядом с ручником. Порывшись, я нашел рядом с двумя наполненными святой водой воздушными шарами, парой старых носок и тяжелой, проросшей картофелиной похрустывающую пластиковую упаковку. Я разорвал ее, достал пластмассовую трубку. Резко согнул ее и встряхнул. Две жидкости внутри смешались, и трубка засветилась золотисто-зеленым сиянием.
Я выбрался из машины и потащил свою усталую задницу к задней двери. Томас, Мыш и
Внутри Мёрфиного дома царил… скажем так, ужасно славный уют. Старая викторианская мебель, поношенная, но при этом ухоженная. В убранстве в изобилии присутствовали кружевные салфетки, и вообще, это место производило впечатление этакого… девчачьего, что ли. Когда бабушка Мёрфи отправилась в мир иной, а в дом въехала Мёрфи, она почти ничего не стала менять. Единственным свидетельством того, что здесь проживает самый крутой детектив Чикаго, стала деревянная подставка на каминной полке, на которой красовалась друг под другом пара японских мечей-катан.
Из гостиной я прошел на кухню и полез в тумбочку, где Мёрфи держала спички. Я зажег пару свечей, потом с их помощью нашел пару старых керосиновых ламп и раскочегарил и их.
Пока я занимался этим, вошел Томас, взял светящуюся трубку и, держа ее в левой руке, полез в холодильник.
— Эй, — окликнул я его. — Это не твой холодильник.
— Мёрфи ведь не стала бы жадничать, не так ли? — бросил Томас, не оборачиваясь.
— Дело не в этом, — возразил я. — И он все равно не твой.
— Электричества нету, — отозвался Томас, скрывшись в холодильнике по самые плечи. — Не пропадать же добру. Ага, вот, пицца… И пиво.
Секунду-другую я молча смотрел на него.
— Проверь морозильник, — буркнул я, наконец. — Мёрфи любит мороженое.
— Тоже верно, — согласился он, вылез и оглянулся на меня. — Сиди, Гарри, сиди. Я тебе чего-нибудь принесу.
— Я в порядке, — сказал я.
— Нет, не в порядке. У тебя снова вся нога в крови.
Я удивленно опустил взгляд. Бинты, и правда, насквозь пропитались свежей, темной кровью.
— Черт. Как некстати.
В дверях кухни бледным привидением возник Баттерс. Волосы его растрепались больше обычного, что немудрено, если вспомнить, по какой грязи его сегодня валяли. Очки его пропали, и он подслеповато щурился, глядя на нас. Ссадина на нижней губе распухла и потемнела, и на левой скуле тоже темнел впечатляющих размеров синяк — предположительно, след Гривейнова допроса.
— Дайте мне умыться, — сказал Баттерс. — Потом посмотрю, что у вас с ногой. Ее надо держать в чистоте, Гарри.
— Да вы присядьте, — предложил Томас. — Баттерс, вы проголодались?
— Да, — кивнул Баттерс. — Здесь есть ванная?
— Из
Баттерс молча шагнул к столу, взял одну свечу и так же молча вышел.
— Что ж, — сказал я. — По крайней мере, сейчас он в относительной безопасности.
— Возможно, — кивнул Томас, не переставая выгружать еду из холодильника на стол. — Им известно, что он ничего не знает. Но ты рискнул своей жизнью ради спасения его. Это может навести их на мысли.
— Что ты имеешь в виду? — не понял я.
— Ты был готов погибнуть ради его спасения. Думаешь, Гривейн настолько знаком с понятием дружбы, чтобы дать этому правильную оценку?
Я поморщился.
— Возможно, нет.
— Вот я и говорю: они могут задуматься, чем же это он для тебя так ценен. И что ты такого знаешь, неизвестного им, — он полез в шкаф и нашел там немного хлеба и крекеры. — Может, это не приведет их ни к каким выводам. А может, и нет. Ему стоит держаться осторожнее.
Я согласно кивнул.
— Вот ты за ним и присмотришь.
Томас подозрительно покосился на меня.
— Думаешь поехать дальше?
— Перекушу и поеду, — кивнул я.
— Не валяй дурака, — сказал Томас. — У тебя нога ранена. Ты и ходишь-то с трудом. Поешь. Поспи немного.
— Некогда, — вздохнул я.
Секунду он смотрел на меня, сжав рот в упрямую линию, потом кивнул.
— Поговорим об этом, когда поедим. Голод располагает к злости. Легко принять неверное решение.
— Не лишено логики, — согласился я.
— Сними куртку. Сядь. Пусть Баттерс осмотрит твою ногу.
— Ее всего-то перевязать надо, — возразил я. — Это я и сам могу.
— Ты меня не понял, балда, — хмыкнул Томас. — Настоящий друг дал бы Баттерсу повозиться с проблемой, с которой тот точно справится. Остальных с него на сегодня хватит.
Я испепелил Томаса взглядом, стащил с себя куртку и прохромал в гостиную.
— С тобой проще иметь дело, когда ты примитивный самовлюбленный говнюк.
— Ну да, я и забыл, насколько ты ограничен, умник, — заметил Томас. — Буду осторожнее.
Я осторожно присел на старый Мёрфин диван. Он скрипнул под моим весом. Мёрфи невелика ростом — думаю, и ее бабушка тоже была такой. Меня не назвать особенно мускулистым, но с моим ростом никто не отнесет меня к легкому весу. Я положил на журнальный столик несколько кружевных салфеток, чтобы не испачкать его кровью, и взгромоздил на него свою истерзанную ногу. Это сняло с раны часть давления; правда, из этого не следовало, что она перестала болеть. Она просто болела чуть менее злобно. Что ж, все лучше, чем ничего.