Архивы Конгрегации 2
Шрифт:
Под ногами бухало все сильнее, кое-где со стен уже вовсю сыпались остатки мозаики. Поморщившись, Грандмастер «Братства» скептически окинул взглядом не прекращавших завывать культистов.
— То есть вот это — хорошие люди? Ладно, оставим философию. Верни Меч, доходяга, — сказано было нарочито небрежно. Кащей в ответ осклабился и развел ладонями.
— Так бери!
Подавив желание остерегающе крикнуть, Курт изготовился к стрельбе и аккуратно дослал патрон в ствол. Видно было, что и Добрыня сомневается в неожиданной щедрости… Кого? Брата? А каков тогда возраст самого богатыря? «Тридцать второй», ха! И остальные Грандмастера —
Скепсис в глазах рыцаря сменился решимостью. Он достал из кармана затейливо вышитый платок, что-то пошептал над ним и, намотав на ладонь, двинулся вперед, хватаясь за рукоять.
И вскрикнул, отшатываясь.
На лезвие медленно стекало красное. Простая серая сталь начала светиться изнутри — так же, как глаза Добрыни и Кащея. Последний торжествующе прошипел:
— Ну, что я тебе говорил? Кровь потомка богов — она на многое способна…
Голос его перекрыл треск. Валун разошелся пополам, но Кладенец остался висеть в воздухе. А потом блескучей рыбкой нырнул куда-то вглубь.
И оттуда ему отозвались.
Удар был такой силы, что большинство фигур в капюшонах не смогло устоять на ногах. Пение, тем не менее, не сбилось: словно кто-то поддерживал хор извне. Каспар и Кащей осторожно отступали назад, Добрыня, скорчившись, держался за запястье, пытаясь перебинтовать его все тем же платком. Курт прицелился…
С дальнего конца зала донеслись крики и стрельба. Зондергруппа успела вовремя, и можно еще было надеяться, что ситуация выправится. Кто-то из культистов тоже выхватил оружие — будучи на выгодной позиции, детектив уложил одному пулю куда-то под обрез капюшона. Остальные задергались, подозревая, что окружены.
Снова удар. Мозаичный пол треснул, потянуло каким-то незнакомым, чуждым запахом. Впрочем, чуждым он казался только здесь, в подземелье: через мгновение Курт понял — пахло морем. Даже, скорее, морскими глубинами, темными, полными странной, додревней жизни. Это знание, вернее, ощущение словно вплыло в его голову само. А еще через пару ударов сердца он обратил внимание, что зал будто становится больше — все пропорции вытянулись, исказились, размазались во все стороны. Выросла и трещина в полу, бесшумно и жутко, до поистине гигантских размеров.
Тела убитых и раненых валились по обе стороны проема. И когда очередной подельник Каспара с Кащеем, дернувшись от попадания, оступился, то ухнул прямо вниз.
А навстречу ему выметнулась циклопическая, покрытая зеленой слизью когтистая лапа.
***
Курт сел на кровати, тяжело дыша. Ощущение чужого присутствия в голове, возникшее в последние мгновения, отступало — рассвет, занимавшийся где-то за холмами, окружавшими академию, немало способствовал изгнанию наваждения. Что же, значит, это был только сон?
Но реальность происходившего не подлежала сомнению, пока сам сновидец не проснулся. Правда, в том видении были живы и Каспар, и отец Бенедикт… Притихшая с годами боль снова вкралась в сердце, заставив несгибаемого Молота Ведьм поморщиться. Сложив ладони для молитвы, он нащупал на запястье не снимавшиеся даже на ночь четки.
«Интересно, — думал он, как бы параллельно, перебирая бусины и не отвлекаясь от затверженных слов двадцать второго псалма, — это все же приснилось
«А еще, — старательно выводил Курт на пергаменте буквы, пытаясь воспроизвести слова максимально точно по звучанию, — заглянуть в библиотеку. Совершенно точно ни про какого Кащея я там не читал. А уж тем более про это».
И он вгляделся в написанное, пытаясь понять, точно ли передал звуки пения культистов явно недостающим для этих целей алфавитом:
Ph'ngluimglw'nafhCthulhuR'lyehwgah'naglfhtagn.
Non in solo verbo
Автор: Александр Лепехин
Краткое содержание: Кризис тридцатых годов, накрывший Объединенные Колонии Винланда, негативно сказался на ситуации с нелегальным алкоголем. Инквизиция Ной-Амстердама берет в свои руки расследование, поскольку среди штифельшафтеров замечена деятельность ведьмы. Но одному из оперов местного отделения, Клаусу Бекеру, придется столкнуться не только с бандитами и колдовством...
Окно в рабочий кабинет было приоткрыто, и со двора доносилось порыкивание мотора — кто-то из механиков гонял «фау-восьмерку», добиваясь от семидесяти пяти лошадок ровной отдачи мощности. Клаус, взяв сигарету в правую руку, левой облокотился на раму и немного понаблюдал за торчавшей из-под откинутой наверх боковины капота нижней частью чьей-то спины, периодически дергавшейся и глухо оравшей: «Давай!» В такие моменты рычание усиливалось, а с водительского места выныривала рыжая голова в засаленной кепке. «Норма? — Не! Ща еще!» — и цикл повторялся.
Когда вонь отгоревшего и отработанного бензина смешалась с табачным дымом, дверь в помещение грохнула, врезавшись в стеллаж с бумагами, и пронесшийся упитанным метеором Отто рухнул за свой стол.
— Ароматы большого города! — прогудел он, поведя картофелиной носа. Картофелина была мощного, селекционного сорта — краснела, бугрясь и поблескивая, на пол-лица. Клаус пожал плечами и продолжил обозревать.
— Я тебя не узнаю, — бурчание Отто стало таким же глухим, как голос рывшегося в моторе механика. Он погрузил картофелину в нижний ящик стола и что-то там сосредоточенно выискивал. — Обычно перед выходом на дело ты драишь свой антиквариат, пока нарезка из ствола не начнет посверкивать. А потом молишься. Что, вообще говоря, дело хорошее, — он вынырнул из-под столешницы и благочестиво перекрестился, — но не в таких же объемах! Это капитан-епископу полагается, а мы простые оперы…
— Я простой опер, — сигарета дожила до короткого картонного мундштука и пала смертью потухших в пепельницу, стоявшую на подоконнике, — ты, значит, простой помощник опера. Капитан-епископ мой непосредственный начальник. И все вместе мы — Святая Инквизиция.
— К чему был этот экскурс в очевидное? — пожал плечами Отто, выуживая из обыскиваемого ящика на свет Божий достаточно пухлую папку и энергично листая ее содержимое.
— К тому, что субординация, — беззлобно резюмировал Клаус, отошел от окна и тоже сел за свой стол. В отличие от помощника, его интересовал верхний, а не нижний ящик. — Вечно ты о ней забываешь.