Архивы Конгрегации 2
Шрифт:
* * *
— Их организация жестко структурирована, любой кандидат проходит долгие и многократные проверки, в том числе магического характера. И что бы ты, Гессе, ни думал о талантах и умственных способностях молодого поколения, добывать информацию в таких усло…
Недовольный голос Висконти будто поблек, отдалился, а затем и вовсе затих. Вместо него же послышался незнакомый, удивленный и раздосадованный:
— Овал небес!
Стол, на который опирался локтями Курт, исчез, и майстер инквизитор едва не рухнул вперед лицом, в последний момент успев выпрямиться и удержать равновесие. Он сидел на стуле в незнакомом
У столика рядом с пентаграммой застыл высокий, тощий мужчина с выражением обманутого ожидания на лице. Справа от Курта на таком же, как у него, стуле сидел еще один мужчина, средних лет, среднего телосложения, ничем не примечательный; слева от озадаченного инквизитора жевал губами и причмокивал старательно дремавший в кресле старик, а еще дальше восседал настоящий гигант: гора мускулов и выражение придурковатой безмятежности на лице позволяли заподозрить, что последний exemplar не так прост, как кажется.
— Проклятая третья переменная... — осмотр занял считанные мгновения. Колдун у столика — а сомнений в том, что это колдун, не возникало — едва успел закончить фразу.
И сама комната, и люди вокруг выглядели вполне живыми и материальными, но Курт слишком хорошо помнил и путешествие по собственным воспоминаниям по милости Выводящего на пути, и бой с самим собой в клипоте (прим.: клипот — скорлупки (ивр.), темное отражение мира, субреальность, открываемая при помощи каббалистического ритуала.) на пражском кладбище. Любой морок — морок лишь отчасти, а с любой реальностью, если она тебе не по вкусу, следует бороться до последнего. Курт и сам бы не взялся сказать, в какой момент губы начали произносить заветное «Dominus pascit me, et nihil mihi deerit…» (прим.: Господь — Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться... (лат.)), а ладонь сжалась на рукояти кинжала.
— Чистейший старореттийский! Хотел бы я познакомиться с вашим учителем и взглянуть на цитируемый труд, — произнес сидящий справа мужчина. — Но куда же подевался сударь Мускулюс?
— По всей вероятности, туда, откуда явился этот сударь, — не оборачиваясь, проворчал человек у столика, продолжая возиться с чем-то, скрытым его фигурой. — Нет, ну надо же было так просчитаться с третьей переменной! Непростительная невнимательность…
— Ох уж мне эти твои эксперименты, Фортунат, — хмыкнул гигант. — Доиграешься ведь… Хотя о чем это я, однажды уже доигрался.
За десять с лишним лет отнюдь не спокойной службы повидать майстеру инквизитору довелось многое и опыт накопить немалый. И сейчас оный опыт подсказывал, что творящееся вокруг, хоть и выходило за все мыслимые рамки, менее всего напоминало морок. Посему он прервал чтение псалма, каковое мало помогало разобраться в происходящем.
— Кхм… — протянул Курт, переводя свой неповторимый, по мнению коллег, испепеляющий взгляд с одного присутствующего на другого. — И могу я узнать, где оказался? Вашими стараниями, судя по всему, — качнул он головой в сторону колдуна у столика.
— Вы здесь, он там, — досадливо отмахнулся колдун. — И вектор поплыл... Не отвлекайте, если хотите оказаться дома, а не под кроватью у Нижней Мамы.
За
— Не спеши гневаться, отрок, — проскрипел «спящий» в соседнем кресле старик. — На твой вопрос могут ответить и другие, а мешать магу за работой крайне неразумно. Особенно магу столь увлекающемуся и рассеянному. Просперо, мальчик мой, удовлетвори любопытство нашего гостя.
Признавая в целом правоту старика, «отрок» по инерции все же сделал еще пару шагов вперед, и первый из них дался ему с трудом, будто воздух, который он рассекал, вдруг загустел, потяжелел и не желал пропускать сквозь себя настойчивого майстера инквизитора.
Но уже в следующий момент ощущение схлынуло, сопровождаемое тихим свистом человека, сидящего справа, и особенно звучным причмокиванием старика.
Курт обернулся, вперив тяжелый взгляд в сидящих перед ним людей. Назвать давно разменявшего четвертый десяток инквизитора отроком рискнули бы немногие, но отвечать на подобный выпад стал бы разве что неопытный курсант.
Двое помоложе переглядывались и перемигивались; старик сонно улыбался и жевал губами.
— Итак? — Курт подвинул свой стул на несколько шагов вперед, уселся на него верхом и, сложив руки на спинке, продолжил буравить взглядом почтенное собрание. Краем глаза он наблюдал за суетящимся у столика колдуном.
— Сударь, — спокойно произнес гигант, по всей видимости, тот самый Просперо, — я непременно отвечу на ваши вопросы, но, прошу вас, удовлетворите мое любопытство. На чем основан ваш механизм блокации? Я ранее видел блокатора за работой, но картина изменений в структуре тонких связей совсем иная!
— Торгуетесь с инквизитором? — усмехнулся Курт. — Бесполезно. Даже обладай я интересующими вас сведениями, сперва вам придется ответить на мои вопросы.
— А-а, — понимающе улыбнулся гигант по имени Просперо. Каким-то образом он умудрялся сохранять абсолютно расслабленную позу и очевидно старался совершать минимум телодвижений. — Сударь квизитор. Это многое объясняет. Что ж, добро пожаловать в личную лабораторию Фортуната Цвяха. Дела магические не по части Бдительного приказа, но вам как пострадавшему я постараюсь объяснить по возможности понятно. А для начала представлю присутствующих. Я — Просперо Кольраун, боевой маг реттийского трона. Рядом со мной Серафим Нексус, глава лейб-малефициума, далее — Матиас Кручек, приват-доцент, демонолог, а тот рассеянный экспериментатор у стола и есть сударь Цвях.
— Зараза, — устало протянул Курт. Он уже догадывался, что покинул пределы Империи, хоть разговор и велся на чистом немецком, но все его познания в политике и географии не помогали ответить на вопрос, в каком государстве малефики обосновались у самого трона, а стража именуется Бдительным приказом. Из чего следовало, что, скорее всего, его угораздило очутиться очень далеко от дома. На иной ветви Древа Миров, если не где-нибудь еще дальше. — Так как же я здесь очутился? — задал он наиболее насущный вопрос.