Архивы Конгрегации 3
Шрифт:
Он замолчал, дотронулся до шрама и, пригнувшись, поманил ведьму за собой, в обход холмов.
Когда, казалось, должно было уже давно наступить утро, и словно лишь по недоразумению затянутое тучами небо оставалось черным, с флегматично рыскающими желтыми пятнами прожекторов, Анну вдруг скрутило. Она начала заваливаться в некстати ломкий сушняк, отчаянно замахала руками…
Пальцы, горячие и твердые даже через перчатки и ткань комбинезона, перехватили запястье, дернули. Скорцени замер, плотно прижав летчицу к себе, обежал взглядом окрест, потом вопросительно двинул подбородком: «Оно?»
«Оно», —
Успев «закрыться» раньше, чем справиться с вестибулярным аппаратом, Анна осторожно «приоткрылась» обратно. Еще немного, еще… Вот. Дальний курган явно выглядел свежим, и несло оттуда так, что низ живота едва снова не заплело узлами. Широко раскрыв рот и медленно, размеренно продышавшись, девушка вытянула указательный палец. Большего и не требовалось.
Кардинал достал из-под балахона карболитовую коробочку с витым шнуром, прижал к уху, отогнул стальной усик, оканчивающийся темной бусиной. Летчица восхитилась: целая рация в таком маленьком корпусе! Скорцени тем временем подмигнул ей и громче обычного прошептал:
— Над всей Германией безоблачное небо.
Где-то вдалеке застрекотали моторы, зашуршали пропеллеры, заскрипело дерево фюзеляжей. Анна не могла всего этого увидеть, не могла даже почувствовать, но она знала: «Ночные ведьмы» вылетели на шабаш. Подполковник сложил устройство, убрал обратно за пазуху и ровно произнес:
— Десять минут. Вторая готовность.
***
Бункер сочился кровью. И жертвенной, и вражеской… и «своей». Спецгруппа оказалась выше любых ожиданий, даже выше всего того, что пересказывали об этих сверхчеловечески тренированных солдатах в рядах союзников. Но увы, порой неостановимая сила все же сталкивается с непреодолимым препятствием. Такое нашлось здесь, глубоко под землей Тамани.
Караул на входе, наверное, даже не заметил, как отправился к «древним германским богам» — или во что там верили эти парни с рунами на касках. Коридор за добротной дверью, вскрытой аккуратным подрывом, оказался один и почти не ветвился; зачистили его так же споро. А вот в облицованном кирпичом зале, куда пришлось спускаться по круговому пандусу, их ждали.
Похоже, насчет жертвоприношений угадали и особист, и кардинал. Вот только тела, лишенные vitae, не стали сжигать или скидывать в ров, пересыпая известью. Навстречу спецгруппе поднялась исполинская горбатая фигура, неуклюжая только на первый взгляд. В лучах нагрудных фонарей мелькнули перекрученные, свитые наподобие канатов конечности, разорванные и слепленные в противоестественном порядке торсы. Подполковник обнажил зубы:
— Fleischgolem! Achtung! Голем плоти! — последнее явно дублировалось для Анны. Впрочем, та и сама успела почувствовать извращенную не-жизнь в конструкте. Почувствовать — и заполошной синицей порскнуть в сторону. Такая махина была ей не по силам…
И, как оказалось, не по силам даже спецгруппе. Бойцы мелькали вокруг обманчиво медлительной туши, словно хорьки вокруг птичника, поливали ее свинцом из пистолетов-пулеметов и десантных винтовок, кто-то даже пустил в ход ружейный гранатомет… Но то одно, то другое человеческое тело в камуфляже отлетало к стене
Поначалу оглушенная плотностью смерти на единицу времени и знакомой потусторонней вонью, Анна вдруг ясно увидела нити — они шли от чудовища дальше, в глубину зала. Она сосредоточилась, потянулась… И, укрываясь за опорными колоннами, кинулась к Скорцени.
— Он там!
— Кто? Где? — тот тоже нырнул за одну из опор.
— Там, дальше и глубже! Кукловод этой дряни!
К чести кардинала, пояснять не пришлось. Он рявкнул на латыни — Анна пожалела, что уделяла древнему наречию мало времени, — и тройка бойцов синхронно атаковала правый фланг конструкта. Тут же раздался жирный, мясной хряск: еще один труп повалился на залитый бетоном пол. Скорцени не дал этой жертве стать напрасной. Он сграбастал девушку за шкирку, рванул…
Пилотов ночного бомбардировочного обучали не только чуять врага без радаров, не только плести обереги от случайного близкого разрыва или заговаривать фюзеляж на крепость. Фирменный ведьминский «отвод глаз», как выяснилось, при должной тренировке выходило растянуть и на весь биплан, и даже укрыться им от случайного, пришедшего вскользь луча прожектора. В луче прямом становилось кислее, но были в полку виртуозы, которые умели надурить и его. Анна умела.
Еще когда она почуяла, куда именно ведут нити, направляющие неживую марионетку, в кончиках пальцев и на мочках ушей у нее закололо и заискрило холодом. А после рывка Скорцени девушка мысленно «щелкнула». Мир вокруг едва заметно помутнел, подернулся слабо уловимой даже для одаренного рябью. Подполковник перекатился, взял спину голема в прицел своей FG-42, повертел головой — и удивительно споро сделал правильные выводы.
— Мне досталась лучшая из ведьм… Ну, — он снова укрылся за следующей колонной, не искушая судьбу, и Анна проделала то же самое, будучи полностью согласной, — пора на охоту. Малефик сам себя не сожжет.
Но охота выдалась до отвращения короткой. В темноте зала проступили огоньки явно ритуальных свечей, между которых, сложив по-восточному ноги под себя, спокойно сидел человек. Он был одет в простую серую полевую форму, без знаков различия или родов войск, даже без головного убора. Мягкая, оплывшая, совершенно не солдатская фигура угадывалась под брюками и рубашкой; заметный животик нависал над ремнем. Лицо у человека оказалось приятным — той приятностью, которая вызывает инстинктивное доверие, но совершенно не откладывается в памяти. Никаких амулетов, зловещего вида кинжалов или расшитого тайными знаками плаща — только сложенные на коленях пухлые ладони и прикрытые глаза. Анна даже почувствовала легкое разочарование.
Длилось оно недолго. Из темноты за человеком ударила сдвоенная очередь, Отто полоснул из винтовки в ответ и ушел перекатом. Ведьма шмыгнула в другую сторону — в тени у стены. С недоверием послушала воздух, повела рукой… Да, «отвод глаз» развеялся, а она и не заметила.
Впрочем, реакция подполковника не подвела: два тела по очереди рухнули на самой границе освещенного пространства. Но их атака оказалась слишком внезапной. Анна разобрала сдавленный хрип и ругательства на немецком. Скорцени встал, заметно шатаясь.