Арис. Ярость Непокорных
Шрифт:
– На выход, я сказал. Если не хочешь остаться в Цитадели в одной из темниц без единой живой души. Вместе с гниющими мертвецами.
Я расхохотался и совершенно неожиданно для него нанес удар хрустальной цепью по лицу и тут же выхватил плеть и стеганул ею изо всех сил.
Эйнстрем взвыл, выдергивая меч из ножен.
– Даже так? Будем драться, плебей?
– Я отсеку твою наглую башку и скажу, что ты напал на меня.
– И это будет совершеннейшей правдой. На телохранителя самой принцессы Мендемая напал скованный по рукам и ногам гладиатор, тот так испугался, что наложил в штаны и выхватил меч. Страшно,
– Ублюдок! Гребаный жалкий ублюдок! Думаешь, высоко поднялся? Запомни, чем выше летишь, тем больнее падать!
Сунул меч в ножны и как-то странно ухмыльнулся. А у меня от этой ухмылки мороз прошел по коже – трусливая псина знает что-то, чего не знаю я. И мне это не нравилось. Совсем не нравилось. Я протянул ему плеть и, когда он сделал шаг ко мне, я резко взмахнул ею так, чтобы шипованный конец закрутился вокруг его шеи и дернул к себе, тут же отобрал меч и приставил к его горлу, захватив Эйнстрема сзади.
– Одно движение, и твоя голова превратится в мяч для церберов.
«Принцесса, а Принцесса? Где же ты, моя сладкая девочка? Мы играем в какую-то игру? Если да, то мне она не нравится и, если ты не прекратишь играть в нее сейчас, я отрежу голову твоему плебею, который дергается в моих руках и скулит, как жалкая собачонка».
Она появилась через несколько минут. В военном снаряжении, готовая к путешествию верхом. Ослепительно красивая в блестящих высоких сапогах, серебряных латах, повторяющих ее тонкий стан и с высоко собранными волосами.
– Отпусти его, и мы поговорим.
Прищурился, глядя ей в глаза и чувствуя, как меня успокаивает одно ее присутствие рядом. Успокаивает и злит, потому что пришлось заставить прийти.
– Обещаю.
И я ослабил хватку. А потом отшвырнул Эйнстрема в сторону, а следом – его меч и плеть.
– Твоя охрана самая надежная, знаешь?
Она ничего не сказала своему телохранителю, лишь кивнула на дверь и тот, бросив на меня взгляд полный дикой ненависти, поспешил оставить нас наедине.
– Значит, опять в клетку, да, моя Госпожааа?
Подошла ко мне и обхватила мое лицо ладонями.
– Мы едем навстречу моему отцу, и я еще не готова открыться перед ним о нас с тобой.
– И поэтому ты не пришла ко мне сегодня ночью, девочка?
Заставил посмотреть себе в глаза. Пристально вглядываясь в ее темные огненные бездны.
– Мне нужно было подумать, и я хотела это сделать в одиночестве, - и тут же прильнула ко мне всем телом, - не усложняй. Мне и так не просто. Сделай это ради меня, Арис. Просто сделай и все.
И я молча кивнул ей, жадно приникая к ее губам, быстро и голодно беря ее прямо перед дорогой, заставив вцепиться в решетку пальцами, затянутыми в перчатки, и прогнуться, впуская меня в свое тело, не обращая внимания на отстраненность, в примитивном желании получить физическое подтверждение ее слов. Чувствуя, что что-то не так и не понимая, что именно. Когда приник к ее дрожащим губам в последнем поцелуе, в карих глазах блеснули слезы.
– Почему ты плачешь, Кареглазая? Я причинил тебе боль?
Пожала плечами, застегивая пряжку широкого ремня и собирая растрепанные волосы обратно в хвост.
– Наверное, потому что истосковалась по тебе.
Я слишком хотел в это верить, чтобы усомниться в ее искренности именно сейчас, после бурного оргазма и со вкусом ее слез на губах. Жалкий конченый
***
Мы пробирались по путанным тропинкам, ведущим нас в сторону Тартароса и никак не Огнемая. Это сбивало с толку. Я ни черта не понимал. У меня вскипели мозги, и не было ни одного варианта ее стратегии. Я не мог понять, почему мы скачем прямо в лапы эльфов. Разве Аш пошел войной на остроухих?
Но Лиат больше не подошла ко мне и не дала ни одного объяснения, нас тащили позади всего отряда скованных по рукам и ногам, и я видел в глазах своих собратьев искреннее недоумение. Они поникли духом…Глупцы. Все мы глупцы, понятия не имели, куда нас везут, и еще на что-то надеялись.
Кто слегка воспарил в небо, обратно в клетку уже не хочет, а нас засунули и захлопнули дверцу на замок. Мы все еще поглядывали на ключ снаружи, думая, что его повернут, чтобы выпустить нас…и даже не предполагая, что его сломают и вышвырнут к такой-то матери.
– Слово высшей суки и гроша ломаного не стоит.
– Язык прикуси! Еще раз сукой назовешь, я его отгрызу и сожру на ужин.
– Чем она опутала тебя, Ар, она тебя околдовала телом своим и дыркой золотой? Или обещала, чего? Может, ты теперь на сторону хозяев станешь?
Я дернулся в его сторону, оскалившись, и он оскалился мне в ответ.
– На какую бы я сторону ни стал, это будет правильная сторона, которая спасет твою шкуру.
Я смотрел на нее издалека, как восседает на своем черном Астароте. Как колыхаются длинные волосы и бьют о его круп по бокам, сплетаясь с белоснежной гривой. Ни разу не обернулась на повозки. Ни одного гребаного раза. И у меня по коже ползли первые паутины сомнений. Я чувствовал каким-то сотым чувством – все не так. Она не такая со мной. После того огня, в котором жгла меня дотла, холод ледяной, и самое омерзительное - она пытается его скрыть…
Остроухих первыми почувствовали церберы, которых везли в одной из повозок рядом с нами. Они принюхивались, задрав жуткие морды, а потом начали рычать утробным рокотом, предупреждая о приближении врага. Вначале я подскочил, громыхая цепями и впиваясь пальцами в прутья клетки, чувствуя, как от напряжения наливаются все мышцы на теле. Неужели твари нас окружили? Кто-то заманил Лиат в ловушку? Глупая девочка не посоветовалась со мной и приняла решения самостоятельно. Я всматривался вдаль, видя, как поблескивают на тусклом заходящем солнце латы и копья эльфов, выстроенных на возвышении. А наш отряд не сбавил ход…они словно не чувствуют или не видят, что идут прямо на ушастых уродов, вооружённых до зубов и готовых к нападению. Но что-то удерживало меня от того, чтобы воззвать к ней мысленно, ворваться в ее сознание…что-то очень темное расползающееся внутри черным пятном с холодными щупальцами. Никто из воинов не вытащил меч, никто не остановился. А ведь эльфов видно уже достаточно хорошо. Они двинулись к нам навстречу, и мне показалось, что у меня от затылка до самого копчика начала слезать струпьями кожа – на копьях остроухих тварей красовались голубые горные цветы и белые ленты. И, прожив с ними почти всю свою сознательную жизнь, я прекрасно знал, что это означает – перед нами свадебная процессия. Они не идут на нас боем – они нас встречают. И среди них сам племянник Балместа – Барат.