Арийский мессия

Эскобар Марио

– Линкольн пытался это сделать уже несколько раз, но безрезультатно. Дверь – железная, и замок в ней пальцем не откроешь.

– Надеюсь, они не станут держать нас здесь вечно, – измученным голосом сказала Алиса.

– Мне кажется, они хотят заморить нас голодом, – отозвался Линкольн. – За все это время они не приносили нам никакой еды.

– Да как вообще в подобной ситуации можно думать о еде?! – удивилась Алиса.

– Нам необходимо подкреплять свои силы.

– У меня есть кое-что, чего они не заметили, – сказал португалец, доставая маленький нож.

– Вот

это очень даже кстати. Линкольн, почему бы вам не попытаться отомкнуть замок при помощи ножа.

Линкольн поднялся, а Геркулес повернул висевшую на проводе лампочку так, чтобы осветить ею дверь. После нескольких минут напряженных, но безрезультатных усилий они снова были вынуждены сдаться. Время бежало быстро, и с каждой минутой таяла надежда на то, что им удастся разыскать и устранить Гитлера. По-видимому, последние часы своей жизни им придется провести взаперти в темном помещении, дожидаясь смерти.

98

Берлин, 30 июля 1914 года

– Обстрел Белграда не дал нужного результата – сербы не капитулировали, – доложил дежурный офицер.

– Я знаю, – сухо ответил кайзер.

– Австрия объявила всеобщую мобилизацию. В сторону Сербии движутся крупные военные формирования. Ситуация напряженная как никогда.

Кайзер задумчиво смотрел в пустоту. Война все-таки началась. Австрийцы сообщили кайзеру о своих планах оккупировать Сербию, а затем начать наступление на территорию России. Война не будет сводиться, как изначально планировалось, лишь к возмездию по отношению к сербам.

– Россия объявила всеобщую мобилизацию. Об этом сообщает наша разведка.

– Нужно связаться с Москвой, – сказал кайзер, выходя из состояния задумчивости. – Скажите генералу фон Мольтке, чтобы принес текст нашего ультиматума.

Офицер вышел из кабинета. Кайзер встал из-за письменного стола и начал ходить по кабинету. Через некоторое время вошел без стука генерал фон Мольтке.

– Ваше Величество, вот ультиматум. – Он протянул кайзеру лист бумаги с напечатанным на нем текстом.

Кайзер не спеша прочел его и, положив листок на стол, внес карандашом в текст какие-то поправки.

– Ваше Величество, нам объявлять всеобщую мобилизацию?

– Нет! – рявкнул кайзер, швыряя генералу листок с текстом ультиматума. – Я скажу, когда ее объявлять!

Фон Мольтке никогда не видел кайзера таким разъяренным. Взглянув на внесенные в текст ультиматума поправки, он молча повернулся и направился к двери.

– Мольтке!

– Да, Ваше Величество?

– Сколько времени нам потребуется на то, чтобы в срочном порядке провести всеобщую мобилизацию? – спросил кайзер.

– Двадцать четыре часа. Часть наших сил под различными благовидными предлогами уже поставлена под ружье, но этого явно недостаточно.

– Не отправляйте ультиматум до завтрашнего утра, – приказал кайзер стоявшим чуть поодаль секретарям.

– Да, но, Ваше Величество, мы теряем драгоценное время…

– На войне, как и в жизни, нужно совершать те или иные действия в наиболее подходящий

момент. Идите, генерал. Вы тоже можете идти, – добавил кайзер, обращаясь к своим секретарям. – Мне необходимо побыть одному.

Когда дверь закрылась и кайзер остался в кабинете один, он согнал со своего лица властное выражение и тяжело опустился на стул. Он боялся, что допустил ошибку, из-за которой прольется море крови. «А как бы действовал на моем месте старый генерал-фельдмаршал Бисмарк?» – спросил он сам себя, вперив взгляд в висевшую над письменным столом карту Европы.

99

Мюнхен, 31 июля 1914 года

Человек за дверью потребовал, чтобы они отошли назад и прижались к стене. Затем послышался звук поворачиваемого в замке ключа, и дверь отворилась. Четыре узника, увидев в полумраке дверного проема лицо фон Гердера, облегченно вздохнули. Они провели здесь, в заточении, почти сутки: все это время ничего не ели, а неприятный запах и недостаток кислорода в этой комнатке делали их пребывание в ней почти невыносимым.

– Надеюсь, вы стали более покладистыми, – проговорил фон Гердер.

Они прошли в гостиную, где их ждал фон Либенфельс: он удобно расположился за столом и поглощал большой кусок жареного мяса.

– Извините меня. Вы, наверное, проголодались, да? К сожалению, я не рассчитывал, что у меня будут гости, а потому еды для вас у меня нет, – сказал фон Либенфельс, с удовольствием заметив, какими голодными взглядами смотрят на мясо его пленники. – Ну, теперь-то вы поняли, что высшая раса всегда побеждает другие, низшие расы? Низшие расы в конечном счете исчезнут. Выживает ведь сильнейший. Вы случайно не читали книгу Чарльза Дарвина?

– Чарльз Дарвин о победах высших рас над низшими ничего не писал, – сухо парировал Геркулес.

– Да, не писал, но это следует из его теории эволюции. Только сильнейшие способны адаптироваться к окружающим условиям и выживать.

– А вы – самые сильные? – спросил Геркулес.

– Да. Вы в этом сомневаетесь?… Не стойте, присаживайтесь.

Геркулес, Линкольн, Эрисейра и Алиса расселись в кресла и на стулья, продолжая смотреть, как ест фон Либенфельс. По его подбородку стекал жир, и на белой салфетке, заложенной ему за воротник, виднелись желтоватые пятна.

– Думаю, что для вас настало время узнать истинную историю четвертого волхва. Католическая церковь частично согласилась с содержанием легенды об Артабане, однако интерпретировала ее исключительно так, как это было выгодно ей: изобразить волхва добрым, справедливым и благодетельным, а не человеком, который решил отвергнуть Иисуса Христа – ложного Мессию, слабака, еврея, непонятно зачем решившего умереть на кресте.

– Некоторые называют слабостью то, что на самом деле является силой. Намного труднее заставить себя умереть, имея возможность избежать смерти, чем умереть, пытаясь убивать других. Крест символизировал самоотверженность и желание спасти других людей, – пылко возразил Линкольн.