Аркадиана
Шрифт:
Когда от камбалы остаются одни кости, уже вечер и темнеет, Вера уходит. Я заворачиваю в бесплатную газету рыбные остатки и выхожу к мусоропроводу. На лестничной клетке обнаруживается, что еще не рассеялся сизый дым от моей готовки, и запах тоже соответствующий. Можно уверенно ждать, что кто-нибудь припрется с претензией, к гадалке не ходи. Я распахиваю дверь на пожарную лестницу, но на улице тихо, ветра нет, и проветрится, судя по всему, нескоро.
Я осторожно, стараясь не хлопать дверями и не греметь замком, возвращаюсь в квартиру, но в квартире не сидится. Каждую секунду я жду визита, который испортит
Внизу какие-то звуки. Может, курят? Голоса, похоже, молодые и веселые. Вряд ли такие предъявят счет за некорректное поведение, но нарушать чужой праздник своим присутствием не хочется. Тем более, там женщины. Или девчонки. Голоса высокие, непуганые и недоразвитые. Сделав мизантропический вывод, я останавливаюсь этажа на два повыше прогнозируемого эпицентра веселья, расстилаю на ступеньке обрывок газеты, сажусь и смотрю сквозь решетку на улицу. День погас, небо еще умеренно светлое, но скоро почернеет. Курят... С курением у нас в доме тоже проблемы. На доске объявлений сейчас висит объявление авторства местных активистов: "Товарищи жильцы! Просим вас не курить в туалетах! Этот запах поступает в вентиляцию, и его нюхают другие люди!" Какой еще запах из туалетов нюхают другие люди, и чего там еще не следует делать, основываясь на этой посылке, можно описывать бесконечно. Просто бездна вариантов... Так что курящим я не завидую...
Кто-то топает, негромко бормоча. Я не успеваю подняться, когда в лестничном пролете, пошатываясь и держась за стенку, появляется мужчина. Упирается в меня глазами и смотрит, сперва наводя на резкость, а потом недоуменно и несколько испуганно. Не может вспомнить, кто я такая, и откуда взялась. Что я не из его компании, не приходит ему в голову. Я тоже приглядываюсь недоверчиво, но потом узнаю - это давешний битый страдалец с расколотой фарой. Синяя иномарка, не помню, какая именно.
Мы глядим друг на друга в упор и молчим. Встречаясь глазами, понимаешь сразу возможный уровень энергообмена. Я чувствую, как раскаленно краснеет натянутая между нами ниточка. Возможно, по причине нетрезвости сторон... Мы не сказали ни слова, но между нами какой-то бессловесный контакт. Я не чувствую неловкости от глаз, наведенных в упор. Наконец, что-то мелькает в его взгляде, и он меня узнает.
– - О, - говорит он флегматично.
– Какие люди.
– - А какие?
– спрашиваю я.
Вопрос приводит его в замешательство. Он брякнул что-то для проформы, и теперь приходится расшифровывать.
– - Вы-да-ющиеся, - наконец выдавливает он.
– - Чем же?
– не отстаю я.
– - Откуда я знаю, - говорит он.
– Всякий человек чем-нибудь да выдается.
Вывернулся. Он прислоняется спиной к стене и вытаскивает из нагрудного кармана сигаретную пачку. Наклонив голову, закуривает. Потом обескураженно машет зажигалкой, обнаружив, что даме ее не к чему подносить.
– - Ты куришь?
– спрашивает он, не до конца доверяя своим глазам.
– - Нет, - говорю
Он снова безуспешно силится разобраться в ситуации.
– - А что ж ты тут делаешь?
– спрашивает он.
– - Гуляю, - отвечаю я.
– - Гуляешь?
– - Ну да.
Я пожимаю плечами. Почему бы мне здесь не гулять? Он кивает и затягивается.
– - Давно гуляешь?
– спрашивает он.
– - Не очень, - говорю я.
– Как машина?
– - Какая машина? А, - он вспоминает, о чем идет речь.
– Ничего. В выходные на сервис отдам...
– - Злоумышленника нашли?
– спрашиваю я тоном заговорщика. Он не догоняет.
– - Что?
– - Говорю, злоумышленника обнаружили?
– - О господи...
– произносит он медленно.
– Дешевле просто починить... Сам виноват. Не надо было ставить на проходе. Конечно, свинство... но где тут кого найдешь? Это весь квартал, кто пожелает в свидетели, надо водкой поить? Да и наврут большей частью...
– - Здравое рассуждение, - соглашаюсь я.
– Для нашего дома даже немного нетипичное.
Я говорю и сразу жалею о том, что сказала. Может статься, это сын или внук какой-либо наиболее рьяной психопатки. Обидится...
Он приглядывается ко мне внимательней.
– - Тебе не холодно так сидеть?
– спрашивает он. Жена циститом страдает, иначе бы в голову не пришло...
– - Я на газете, - говорю я.
Он медленно выпускает дым в воздух.
– - Первый раз слышу, - произносит он глубокомысленно.
– Чтобы газету использовали как утеплитель...
– - Странно, - говорю я.
– А ты никогда газету под стельки не подкладывал?
Он неожиданности он начинает кашлять.
– - Что-что?
– говорит он.
– Газету куда? Под стельки?
Он думает, что я шучу.
– - Ну да, - говорю я.
– Народная хитрость. Теплее становится. Очень выручает зимой.
– - Народная хитрость...
– он покачивает головой.
– И много ты таких хитростей знаешь?
– - Достаточно, - говорю я.
– Мне много чего приходилось делать. Например, колготки гладить утюгом, чтобы не рвались. Или в красный лак для ногтей добавлять зеленку, чтобы лак был дефицитного коричневого цвета. Или подкладывать газету под стельки... Ты не в курсе?
Он насмешливо фыркает.
– - Нет. Бог миловал.
– - Странно, - говорю я.
– Ты не советский человек. Может, ты засланный? Может, у тебя информация в плавках?
Он снова давится сигаретой.
– - Я, кажется, плохо соображаю, - произносит он, удивленно удерживая меня в фокусе.
Я смеюсь. Я накануне смотрела "Пассажир с "Экватора", а такая культурная продукция плохо сочетается с алкоголем. Он смеется тоже.
– - Слишком много выпил, - говорит он, продолжая смеяться.
– Реакция медленная.
– - Бывает, - говорю я.
– - Пойдем к нам, - говорит он внезапно. Только этого мне не хватало. Еще не прошел Мишкин коньяк с наложенными остатками портвейна. Или у него тоже дыни с Алайского базара?..
– - В другой раз, - говорю я.
– - Пойдем, - повторяет он.
Я отрицательно качаю головой.
– - Твоя девушка приревнует, - говорю я.
Он наклоняется ко мне.
– - Я тебе честно скажу, - говорит он громким шепотом.
– Я чего-то до сих пор не пойму, кто из них моя девушка.