Аркадиана
Шрифт:
– - Может, больше нужно?
– спрашивает он неуверенно.
– - Нужно!
– говорю я радостно.
– Конечно, нужно!
– - Вот черт дернул за язык...
– бормочет он и решительно объявляет.
– Нету! Нету больше! Я их не печатаю.
– - Зачем тогда спрашивать, - говорю я обиженно.
– Вот все испортил. А я б тебя год каждое утро благодарила. Мысленно... Это... свечку б за тебя поставила, и за твой бизнес в отдельности. Восковую, пятнадцать рублей не пожалела б.
– - Ну да, за то, что дурак такой нашелся, - бормочет он. И потом снова подмигивает.
–
– - Отпад, - говорю я, не понимая, о чем он.
– - Я и сам балдею, - говорит он довольно и расплывается в улыбке.
– Ну ладно, я пошел. Дорогу теперь знаю, - он снова наклоняется к моему уху.
– Зайду как-нибудь!
Нужны мне его визиты... Залезать от нечего делать в мою одинокую постель и рассказывать, как его любит новая пассия?.. Оплачено, мол?.. Но я не успеваю даже пискнуть, он заходит в неуспевший уехать лифт и скрывается за створками дверей, а я ошалело стою посреди лестничной клетки с шестью сотнями баксов в руке.
Мы с Верой ищем в моей квартире купальник. Не знаю, как у меня получается - вещей нет, а найти ничего невозможно.
– - В крайнем случае, у меня где-то у мамы лежал старенький, - говорю я, роясь в коробке из-под тушенки.
– Если только Ленка не выбросила.
– - Издеваешься?
– говорит Вера снисходительно.
– Сколько ему лет?
– - Какая разница, - отвечаю я.
– Пляжная мода, по-моему, с тех пор не менялась. Фигура у меня тоже. Ну почти...
– - Купальник ладно, это дело наживное, - говорит Вера.
– Самое главное, у тебя паспорт не просрочен.
– - Да, - соглашаюсь я.
– И я даже стала похожа на собственную фотографию... Последние годы моего замужества у меня был такой вид, что пограничники хватались за кобуру на всех границах. Даже на родной... хотя уж там видали виды...
Найдя какую-то тряпку (Вера пришла в ужас, но плевать), мы вспоминаем, какие у нас еще дела.
– - Давай с духами посоветуемся, - говорит Вера.
– На всякий случай.
– - Лучше б с умным знающим человеком, - возражаю я.
– - Что ты понимаешь!
– восклицает Вера.
– У меня даже муж убедился, что это полезно. Он даже сам, если чего по бизнесу нужно, советуется. Чего тебе умный знающий человек? Это я - у меня и спрашивай.
– - С кем он советуется?
– говорю я.
– Кто у нас в бизнесе соображает? Ты смотри... ему там какой-нибудь Савва Морозов насоветует с революционерами связаться...
Вера поджимает губы.
– - Савву Морозова он не вызывает, - заявляет она таким тоном, словно ее заподозрили в компрометирующих связях.
– Насчет бизнеса Гоголь хорошо подсказывает.
– - Ктооо?
– спрашиваю я.
– А он почему?
– - Не знаю, - говорит Вера.
– Это эмпирически.
Мы вытаскиваем из-за шкафа физическую карту СССР, на обратной стороне рисуем круг с буквами, берем блюдечко и пытаемся сосредоточиться.
Не получается. Сперва вызывается Пушкин. Мы воем страшными голосами, но блюдечко не двигается. Лермонтов не отзывается тоже.
– - Нинка!
– возмущается Вера.
– Это все из-за тебя!
– -
– возражаю я.
– - Потому что ты думаешь там... что-то не то.
– - Пожалуйста, - обижаюсь я.
– Если кому-то так не нравится, я могу вообще не думать.
Продолжаем дальше - методом перебора классиков. Есенин вроде бы является, но блюдечко выдает бессвязный набор букв. На конкретно поставленный вопрос "Ты пьян?" дух отвечает "Да" и пропадает.
– Мы и сами-то...
– говорю я.
– Им, наверное, это не нравится.
Вызванный взамен Достоевский проговаривает "Ох, больно мне", после чего мы пугаемся и отпускаем гордость русской литературы на все четыре стороны.
– - Я все-таки у Гоголя спрошу, - говорит Вера.
– У нас с ним связь хорошая. Он это у нас... друг семьи.
– - Ничего себе, у вас друзья...
– бормочу я.
Является Гоголь. Покружив по карте, блюдечко выдает совет: "Помни имя мое, и на волю не ходи".
– - Ну и что это значит?
– спрашиваю я.
– Может, он велит не ехать?
Но больше от Гоголя ничего не добиться.
Мы сидим и чешем в затылках, думая, что бы это значило. Я вспоминаю Мишку со слезливой боязнью самолетов и прогнозами на будущее авиации, и мне становится не по себе.
– - Ну вот, - говорю я.
– Напугала меня... Теперь я спать не буду...
– - Думаешь, я буду?
– говорит Вера.
Мы молча пьем квас, дрожим, как зайцы, и думаем каждый о своем.
– - А туда часом поезда не ходят?
– - Да ну тебя на фиг!
– кричит Вера.
– Ничего туда не ходит. Автобусы еще вспомни.
Она уходит, и я одна пакую вещи. Паковать особо нечего. Купальник и свитер на случай аномалий климата. И зарядку для карманного компьютера. Вспоминаю, что мама велела взять для достижимости мобильный. Мама недовольна, что я куда-то еду. От каких трудов отдыхать?.. Утешает одно - из девяти тысяч, которые я обычно трачу, удастся немного сэкономить. Чуть-чуть. Глядишь, отложу на зубы...
Темнеет. Я подхожу к окну, чтобы задернуть занавески, и меня словно лупит по темечку: ведь я не открыла форточку! Какой ужас! Теперь духи, должно быть, нарезают круги по квартире, и бог знает, чем это кончится.
Я трясусь. Мне страшно. Чтобы отвлечься, я включаю телевизор, но по одной программам идет нескончаемая реклама, по другой фильм про стрекозоидов, по третьей дама полусвета рассуждает о себе, любимой, по четвертой сериал про тонкие душевные переживания бандитов... на всех кнопках одинаково. Глаз положить не на что. Я пробую читать, но мне невольно вспоминается, какую уйму пишущих людей мы ненароком потревожили, и становится еще страшней.
Пытаюсь уснуть со светом. Не получается. Я ворочаюсь с боку на бок, не выдерживаю и все-таки гашу свет. Что-то шуршит за обоями. Я в ужасе подлетаю на метр. Тараканов не держу, живности всякой тоже. Ночные бабочки высоко не залетают. Я сижу, прислушиваюсь, и мне кажется, что я вот-вот сойду с ума. Хоть бы позвать кого... или в гости пойти. Но к кому? Не к Вере же... Хороша я буду...