Арман Дарина
Шрифт:
Арман заботливо вытер ее заплаканное лицо своим носовым платком и поцеловал покрасневший кончик носа.
– Ламис, ты подарила мне замечательного сына.
Вся жизнь мужчины сузилась до спальной комнаты, где Ламис, сидя в постели держала на руках его сына, напевая незамысловатые песенки тоненьким, прерывистым голоском. Она все еще была слаба, и Арман уступив умоляющему взгляду зеленых глаз, позволил слугам приносить ей ребенка по нескольку раз в день. Когда малыш засыпал, его перекладывали в колыбель рядом с их кроватью и, Ламис укладываясь на самый край постели, любовалась
В день, когда он подписал официальный документ отречения на наследование империи Дарина и вручил его обозленному отцу в присутствии советников и министров, Ламис встала с кровати и прошлась по комнате, с поддержкой служанки. Через две недели Арман с сыном и рабыней отбыл в Даману. Он больше не был наследным принцем империи Дарина, он стал военным советником Дамана. Арман Калин. Новое имя, новый дом, новая жизнь и все это для одного крошечного существа с прозрачными серыми глазами и мягкими прядями темных волос, сладко посапывающего в колыбели.
Ламис, сидя в кресле у окна, наблюдала за тем, как принц, растянувшись на газоне, играет с маленьким Латером, заставляя того тянуться за игрушкой. Мальчик капризничал, пробовал заплакать, но, видя, что его слезы не имеют никакого влияния на отца, пополз за любимой игрушкой. Девушка улыбнулась, из нее маленький шалун вил веревки, он уже прекрасно усвоил, что стоит только матери увидеть его дрожащий подбородочек и опущенные уголки рта, как любой его каприз тут же исполнялся. Арман был недоволен тем, как она воспитывает сына, но снисходительно закрывал глаза на ее слабые педагогические способности, позволяя баловать ребенка сверх меры. Ламис буквально растворилась в своей любви к сыну, проводя все время в детской и даря нерастраченное тепло и ласку единственно - важному человечку в своей жизни. Она бы и спала там же, рядом с кроваткой сына под голубым балдахином, но Арман холодно отказал ей в этой просьбе, осторожно высказанной ею за ужином.
Он не прикасался к ней после рождения сына, но по-прежнему желал, чтобы Ламис спала с ним в одной постели. Почти каждый вечер принц уходил из особняка и возвращался под утро с едва слышным шлейфом аромата духов другой женщины. Ламис старательно притворялась спящей и пыталась сдержать дрожь отвращения от его прикосновений, когда он ложился в постель, притягивая ее ближе, привычно зарываясь лицом в золотистые пряди ее волос. Она была ему благодарна, благодарна за то, что он не принуждал ее больше к близости, находя удовлетворение в постелях аристократичных леди своего круга. Единственное, что ее действительно волновало так это то, что по законам Дарина маленький Латер считался рабом, таким же, как и его мать. Арман же вел себя так, словно это нечто обычное, и не заслуживает его внимания. Ламис пыталась несколько раз завести разговор на эту тему, но принц, после переезда в новый особняк был достаточно мрачен, чтобы она решилась на более настойчивые расспросы.
Мужчина рассмеялся и, подхватив на руки радостно взвизгивающего сына, вошел в комнату, передавая его няням. Все еще улыбаясь, проследил за тем, как прислуга уносит сына в детскую и, повернулся к Ламис.
– У нас замечательный малыш, милая.
Ламис сцепила руки перед
– Латер будет рабом?
Арман не отвечал, и девушка была вынуждена взглянуть на него. Он стоял, насмешливо улыбаясь, искоса наблюдая за судорожно сжатыми руками любовницы. Твердые губы насмешливо дрогнули:
– По законам империи моего отца, Латер действительно считается рабом и, именно поэтому я отказался от права на трон и перевез вас в Дамана. Здесь нет рабства.
Ламис стремительно поднялась и жадно переспросила:
– Мы находимся в Дамана? Я все правильно поняла?
Мужчина усмехнулся, глядя на озаренное напрасной надеждой тонкое личико.
– Мы живем в Дамана последние несколько месяцев, но ты сделала неправильные выводы, дорогая.
– Но это же все меняет!
– Девушка заливисто рассмеялась, совершенно не обращая внимания на сардоническую усмешку, змеившуюся по лепным губам принца.
– Мой сын свободен и я, я тоже больше не считаюсь рабыней! Я совершенно свободна и могу делать все, что только захочу.
– Дорогая Ламис, боюсь, ты снова неправильно воспринимаешь сложившиеся обстоятельства. Ты никуда от меня не уйдешь.
Ламис снисходительно, как на ополоумевшего от весеннего гона лося, взглянула на принца.
– Боюсь, вам не удержать меня. Теперь я совершенно свободна и могу делать все, что только пожелаю.
– Ну, тогда я искренне надеюсь, что ты пожелаешь себе немного практичности и здравого смысла. Ты свободна, Ламис, это истинная правда, но - мужчина шагнул к Ламис, заставляя ее, невольно пятится.
– Я являюсь военным советником, уважаемым человеком, правой рукой местного королька, а ты никому неизвестная девка, которую употребляли для определенных целей. И что мы имеем при таком раскладе, Ламис? Меня, знатного аристократа, отрекшегося от престола Дарина, ради своего единственного сына и тебя, далеко уже не невинную, незамужнюю и потасканную, пусть только мною, но все же основательно попользованную. Как же называют таких женщин...
Арман прижал Ламис к стене и нависал над ней всей мощью своего тела, задумчиво глядя в сторону, словно пытаясь что - то припомнить.
– Ах, да, подобных тебе в любом приличном обществе называют содержанками, или проститутками. Это уже зависит от степени воспитанности человека. Подобным тебе вход в приличное общество закрыт навсегда. Как думаешь, сколько лет исполнится Латеру, когда он поймет, что его мать всего лишь жалкая шлюха, лишенная основ светской морали и нравственности? Ты можешь считать меня злобным ублюдком, Ламис, но я думаю, нашему сыну будет лучше остаться с респектабельным и добропорядочным отцом.
– Только попробуй забрать у меня ребенка...
– Только попробуй уйти от меня с этим самым ребенком.
– Арман нагло усмехался, даже не пытаясь скрыть получаемое удовольствие от своих угроз.
– И узнаешь, каково это - просить у меня прощение.
– Ты больше не посмеешь прикоснуться ко мне.
– Я даже не буду пытаться, Ламис. Просто выставлю тебя из дома, и ты сама будешь умолять меня на коленях пустить тебя обратно.
Арман приподнял руку и провел большим пальцем по ее губам, слегка придавил, заставляя раскрыть рот, но девушка зло мотнула головой и уперлась ему в грудь обеими руками, безуспешно пытаясь оттолкнуть.