Армия генерала Власова 1944-1945

Александров Кирилл Михайлович

354 тттшшж

апреля к нему прибыл эвакуировавшийся из Берлина начальник УБ КОНР майор Н. В. Тензеров, произведенный Власовым ^в чин подполковника за выезд из почти окруженной германской столицы,

Тензеров, чудом избежавший насильственной депортации в советскую оккупационную зону, оставил воспоминания о попытках вступить в контакт со штабом Буняченко в населенном пункте Лани представителей советского командования. Категорический отказ Тензерова от имени власовцев от каких-либо совместных действий с Красной армией привел к тому, что участники переговоров с советской стороны сочли поддержку 1-й пехотной дивизией чешского Сопротивления нежелательной, И это свидетельство подтверждает наш вывод о не слишком

большой заинтересованности советской стороны в Пражском восстании.

Вплоть до 2 мая Буняченко, несмотря на ярые антинемец-кие настроения личного состава своей дивизии, так и не принял безусловного решения об оказании помощи повстанцам, Он колебался, и это колебание еще могло побудить дивизию продолжить марш далее на юг мимо Праги, не вмешиваясь во внутренние проблемы Сопротивления. Отличаясь сильным характером, власовский генерал мог противостоять витавшим в воздухе настроениям, усиливавшимся тем, что местное население знало в целом об антинемецкой позиции власовской дивизии. Но 2 мая произошли события, сделавшие последующую драму необратимой.

Ранним утром 2 мая в штаб дивизии в Козоеды прибыл обер-лейтенант Вермахта барон Г. фон Клейст, которого И. Хоффманн называет парламентером генерал-полковника Вермахта Г. Гота, посланным с целью в очередной раз «вступить с Буняченко в переговоры». На самом деле, обер-лейге-нант Клейст был уполномоченным коменданта Праги генерала пехоты Вермахта Р. фон Туссенна. Клейст вручил Буняченко ультиматум, не оставивший власовскому генералу выбора. Содержание этого документа представляется настолько важным, что требует воспроизвести его целиком в отредактированном переводе с немецкого языка.

«02 мая 1945.

Командиру 1-йрусской дивизии господину генерал-майору Буняченко.

Командующий города Праги генерал фон Хуссейн уполномочил обер-лейтенанта барона фон Клейста вести переговоры с командиром дивизии господином генералом Буняченко илн, если будет возможность, лично с Главнокомандующим ВС КОНР господином генерал-лейтенантом Власовым. Целью переговоров является выяснение намерений дивизии и урегулирование на основании переговоров дисциплинарных происшествий. Обер-лейтенант барон фон Клейст уполномочен объявить договаривающейся стороне, что в случае если дивизия уклонится от в свое время предписанного маршрута и уклонится от выполнения поставленной ей в связи с этим задачи - против дивизии будет применена вооруженная сила. Вооруженная сила не будет применена до тех пор. пока обер-лейтенант барон фон Клейст не закончит переговоров [курсив наш.
– Прим. К. А.]. Надо полагать, что в дивизии будет восстановлена дисциплина и это исключит применение вооруженной силы. Обер-лейтенанта барона фон Клейста сопровождают зондерфюрер Розенберг и шофер фельдфебель Кюстер. За командующего гарнизоном подписал начальник штаба».

Таким образом, решающий шаг в истории участия 1-й пехотной дивизии в Пражском восстании сделали не власовцы, а комендант Праги генерал пехоты Вермахта Р. фон Туссенн, продолжавший выполнять приказ Шернера от 29 апреля. Буняченко не мог отказаться от движения иа юг и выступить на фронт под Брно, поэтому независимо от позиции власовцев при восстании в Праге против них была бы применена вооруженная сила. У Буиячеико были все основания так полагать, зная характер Шернера. С этого момента командир власовской дивизии сам мог искать союзников, чтобы противодействовать применению против его дивизии вооруженной силы, и такие союзники не заставили себя ждать.

В тот же день дивизию посетили представители комендатуры «Бартош» с просьбой поддержать готовившееся восстание. Чехи упирали на невозможность большего промедления, так как немцы вот-вот могли узнать о подготовке восстания, и, кроме того, описывали весь риск в случае отказа власовцев поддержать силы Сопротивления в чешской столице. Помощь б_ьШа чехам обещана с дипломатическим обоснованием «случаем крайней необходимости».

Гарантии, предоставленные Бунячеико повстанцам, очень

быстро распространились в чешском Сопротивлении. Не позднее 3 мая активный сотрудник ЧНС Ф. Шварценберг получил по телефону из Лаи от дочери президента Э. Гахи сообщение об участии в грядущем восстании власовской дивизии. Нельзя исключить того, что Шварценберг передал полученную информацию другим членам ЧНС. Это обстоятельство могло их побудить к более активной позиции в дни восстания, из-за опасения скомпрометировать себя передачей всей инициативы власовцам. И теперь мы вправе поставить вопрос: а состоялось бы вообще Пражское восстание в случае отказа власовцев поддержать боевые действия комендатуры «Бартош» или оно ограничилось бы слабой перестрелкой подчиненных комендатуре боевых групп наВацлавской площади? По нашему мнению, знание повстанцев еще до начала восстания о готовившемся в него вмешательстве двадцатитысячной власовской дивизии, оснащенной танками и тяжелой артиллерией, превратилось в решающий фактор, стимулировавший все мероприятия подпольной пражской комендатуры «Бартош». Добиваясь гарантий со стороны Буняченко, представители «Бартоша» были готовы использовать любые доводы.

Так, в частности, практически вся историография Власове -кого движения отстаивает версию о расчете генерала Буняченко на право политического убежища, которое должно было предоставить власовцам национальное правительство Чехии в качестве благодарности за «освобождение столицы». Тем самым главным мотивом вмешательства власовцев в Пражское восстание 5-8 мая до сих пор считается обещание Буняченко со стороны повстанцев права политического убежища на территории Чехословацкого государства для всех чинов власовской армии, Версия «о политическом убежище» для власовцев преувеличивается во многом искусственно. Конечно, этого вопроса, так или иначе, представители «Бартоша» могли касаться в переговорах с Буняченко 2 мая, по если подобным фаю и имел место.

его значение никак нельзя преувеличивать и тем более придавать ему решающее значение. И Буняченко и Власов прекрасно понимали, что судьба власовской армии, даже если Чехию займут американцы, будет решаться не новым чехословацким правительством, а союзным командованием. Хотя Буняченко, объясняя своим старшим офицерам все резоны вмешательства в Пражское восстание, в качестве основного аргумента мог приводить именно довод о «политическом убежище». Возможно, именно поэтому этот аргумент н приобрел такое значение в глазах, например, подполковника Артемьева. Представители комендатуры «Бартош» не обладали правом обсуждения политических вопросов. Они не были даже членами правительства, которого в тот момент и не существовало.

Безусловно, первостепенное значение для Буняченко имел ультиматум Туссенна и реальная угроза разоружения дивизии, а не эфемерные гарантии «политического убежища». Другое дело, что Буняченко, скорей всего, рассчитывал на впечатление, которое произведет участие власовской дивизии в Пражском восстании на военно-политические круги союзников. Он надеялся превратить это обстоятельство в сильный фактор влияния при решении американцами судьбы не только чинов 1-й дивизии, но и вообще всей власовской армии.

Необходимо учесть и показания подполковника Артемьева, свидетельствовавшего о перспективе потери управления дивизией, если бы командование организованно не ввело ее в бой на стороне повстанцев. По словам Артемьева, «происходило противоречие психологии и политики - чувств и рассудка», хотя, возможно, Артемьев придавал исключительное значение лишь одному из факторов. Но вот какой мотив отсутствовал в действиях власовцев - это стремление «искупить вину перед родиной и заслужить прощение советского народа», о чем, к примеру, писал в своих мемуарах бывший начальник оперативного управления Генерального штаба Красной армии генерал армии С. М. Штеменко. Штеменко так и не понял, как антинемецкие настроения власовцев сочетались с соответствующими настроениями по отношению к сталинскому режиму на родине. Сообщение, прозвучавшее в вышедшем на экраны 358