Артефакт острее бритвы

Корнев Павел Николаевич

Так что ещё, ещё и ещё!

Больше!

Появившийся в дверях каюты второй помощник капитана окинул нас брезгливым взглядом, и я спешно произнёс:

— Послушайте, я…

Водных дел мастер небрежно махнул рукой, словно докучливых мух отгонял. В нос шибануло свежестью лугового ручья, послышался плеск воды, и меня словно призрачная волна накрыла. Раз, и уже подгибаются ноги!

Но, прежде чем успел лишиться сознания, Беляна развеяла усыпляющий аркан, и некрасивое лицо второго помощника искривила раздражённая гримаса.

— Раз так, — процедил

он с нескрываемой угрозой, — придётся по-плохому!

Перед глазами всё поплыло, я ошалело замотал головой и крикнул:

— Стойте! Я Лучезар…

Только куда там! Слушать он ничего не стал. Приказ «ниц!» едва не вдавил в пол, но Беляна прикрыла и на этот раз. И тотчас в грудь устремился водный шар размером с кулак.

Удар!

Руку отсушило, зато встречным приказом я сумел разметать атакующий аркан. Следом без промедления сотворил отторжение и, вобрав в него все заискрившиеся в воздухе брызги, превратил полог в пурпурную пелену, легко растворившую в себе очередное заклинание второго помощника. Вот только дальше он резким жестом вырвал из моих чар водную основу, и защита развеялась, а порча просыпалась на пол. Доски зашипели, начали куриться лёгким дымком.

Ну а дальше наш противник сдерживаться уже не стал и наглядно показал, чем аспирант отличается от слабенького аколита и никчёмного адепта. По моему лицу словно наждаком прошлись, кожа тотчас покрылась морщинами, губы полопались, язык присох к нёбу, а в глаза будто сыпанули песка. Вдох отозвался лютой болью, показалось, что из тела разом выпарили всю влагу.

Я впустую задействовал отторжение и зажмурился, закрыл лицо ладонями, не в силах сопротивляться воздействию чужой магии. Беляна попыталась развеять иссушающий аркан, но ей попросту не хватило на это сил. Девчонка пошатнулась, зашлась в приступе кашля, и тогда Дарьян вскинул зажатый обеими руками скальпель, после чего резко опустил его, но грудь распластанного на полу матроса не пробил. Остриё замерло в волоске от плоти ещё даже прежде, чем прозвучало спокойное:

— Довольно!

И тотчас у меня в голове ровно колокол ударил!

Как видно, не у одного только меня. По крайней мере, иссушающие чары вмиг перестали превращать нас в драные мумии, а водных дел мастер резко обернулся к входной двери. До того там маячила злорадная физиономия боцмана, теперь же замер священник — высокий, нескладный, с несуразно длинной шеей, худым бритым лицом, впалыми щеками, крючковатым носом и прозрачно-голубыми глазами. Старым он мне отнюдь не показался, просто рано облысел: седые волосы остались лишь на боках и затылке, а макушка блестела, будто её натёрли воском. На губах — намёк на улыбку.

Как его?.. Отец Шалый? Точно. Он.

Неприятный тип. Я бы с таким связываться не рискнул. Впрочем, и не смог бы: пусть вроде как и не утратил контроля над телом, навалившееся неподъёмным грузом оцепенение сковало почище зачарованных кандалов. Беляна так и вовсе, как на койку плюхнулась, так и замерла на ней, не в силах подняться. В глазах — страх.

Но то мы, а вот второй помощник капитана

раздражённо рыкнул:

— Не вмешивайтесь, отче! Я сам способен разобраться с бунтовщиками!

— О, нисколько в этом не сомневаюсь! — Улыбка священника стала чуть шире, взгляд — самую малость острей. — Но всё же не могу не предложить свою помощь.

— Не нуждаюсь в содействии! — последовал резкий ответ. — Уйдите!

Как ни прискорбно было это признавать, аспиранту и вправду ничего не стоило раскатать нас в тонкий блин, только вот Дарьян… Книжник всё так же стоял на коленях с ножом, нацеленным в сердце матроса. Его словно заморозило в одной позе.

Отец Шалый шагнул в дверь и мягко произнёс:

— Нуждаетесь, сын мой. Иначе до смертоубийства дойдёт.

Второй помощник в ответ хохотнул.

— Не извольте беспокоиться на сей счёт! Я намерен просить капитана о снисхождении к бунтовщикам! Их всего лишь заклеймят и отправят на каторгу. Обычное дело! Ничего такого, что требовало бы вмешательства церкви!

— Нисколько не сомневаюсь, что капитан прислушается к представителю судовладельца, — улыбнулся священник, — да только молодые люди не склонны идти на компромиссы. Всё или ничего — вот их девиз, второй помощник. Всё или ничего.

— Плевать! — отмахнулся водных дел мастер. — Если б не вы, я бы уже покончил с ними! Уйдите! Я настаиваю!

Отец Шалый пропустил этот призыв мимо ушей

— Рекомендую обратить внимание на молодого человека с ножом.

Второй помощник отмахнулся.

— Если ему хватит глупости убить матроса, их всех вздёрнут!

— Ему уже хватило глупости это сделать, — уверил аспиранта священник. — Удар нанесён, но пока что я сдерживаю его.

— Не утруждайтесь! — отрезал второй помощник. — Раз им суждено оказаться в петле — значит, так тому и быть!

Отец Шалый покачал головой.

— С вашей стороны крайне опрометчиво вешать на себя такие долги. — Он ткнул указательным пальцем в меня, затем нацелил его на Беляну и после уже перевёл на Дарьяна. — Эта троица обошлась союзу негоциантов самое меньшее в пять тысяч целковых, а это не та сумма, на потерю которой закроют глаза…

— И что мне с того? — вспыхнул водных дел мастер. — Никто не церемонится с бунтовщиками!

— Дело в том, что матросы стали распускать руки первыми, чему есть очевидец… — как-то очень уж вкрадчиво произнёс священник, а потом вытянул вперёд длинную шею, враз сделавшись похожим на карикатурного грифа. — А всему виной твоя неуёмная тяга к женскому полу!

Последнее заявление прозвучало щелчком бича, второй помощник капитана вздрогнул от неожиданности, но тут же побагровел и рявкнул:

— Что за вздор?! Да как вы смеете! Боцман, выведи…

Но вместо боцмана в дверях возник один из братьев ордена Небесного меча. Он замер посреди прохода со скрещёнными на груди руками, а отец Шалый погрозил собеседнику пальцем.

— Они всегда обо всём рассказывают, сын мой! — заявил он, вновь смягчив свой голос. — Всегда и обо всём, как бы их ни запугивали.