Артефакт острее бритвы

Корнев Павел Николаевич

А вот Огнич мигом перестал изображать смертельную обиду и развернулся от стенки.

— А как ты до небесной силы дотягиваешься? Какой-то боярский секрет?

Я не стал вредничать и объяснил, что надо делать и как. Ясно и понятно, вот так сразу у фургонщика ничего не получилось, но лиха беда начало. В любом случае заняться больше было нечем. Хоть отвлечься от невесёлых мыслей о том, что ждёт в конце пути…

Кое-какая ясность с этим появилась уже следующим утром. Сначала нам принесли самый обычный завтрак, потом заявился отец Шалый. Ходить вокруг да около он

не стал, сразу начал разговор с интересовавшей всех нас темы.

— Расслабься, курчавый! Просто посидишь до конца плавания взаперти. И тебя, девочка, по здравом размышлении обвинять ни в чём не стану. Да особо и не в чем. А вот боярину придётся ответить за тяжкие увечья, которые повлекла наложенная им на боцмана порча.

— Не сдох, значит? — надменно улыбнулся я.

— Лишь потому, что кисть вовремя отняли, — недобро улыбнулся священник. — Случай, прямо скажем, неоднозначный, а закон что дышло, но тут я не стану ни помогать, ни топить. Меня успели просветить касательно твоих непростых отношений с роднёй, а в семейные дела чужаку вмешиваться не с руки.

— Удивительная прямота! — отметил я, мысленно помянув недобрым словом сволочь, не удержавшую язык за зубами.

— Честность — вот истинное проявление свободы! — отмахнулся отец Шалый и уставился на Дарьяна. — А вот ты, добрый молодец, начудил. Ох, начудил! И благие намерения смягчающим обстоятельством послужить никак не могут. Жертвоприношение ничем оправдать нельзя!

Книжник сглотнул.

— И что же — костёр?

Голос его дрогнул, и священник развёл руками.

— Кто знает? В заморских землях свои порядки. Глядишь, и сумеешь выкрутиться, если запираться не станешь и расскажешь, кто тебя с пути истинного сбил.

— Да никто не сбивал! Просто мертвослов в руки попал, вот я по памяти… — зачастил было Дарьян, но враз осёкся, повинуясь жесту Шалого.

— Не здесь! — объявил священник, и они ушли.

Ну а мы самую малость расслабились. Я так уж точно. Не всё так плохо, вроде бы — нет.

Вернули Дарьяна в каюту только часа через два. Он сразу приник к кружке с травяным отваром, одним махом опустошил её, после завалился на койку, отдышался и объявил:

— Обещал за меня словечко замолвить. Может, и не сожгут.

Огнич прищурился.

— Нешто на слово поверил?

— Почему на слово? — передёрнул плечами Дарьян. — У меня от нашего епископа все бумаги выправлены! Кто б меня без них в школу принял?

Беляна раздражённо махнула рукой.

— Да плевать этому живоглоту и на объяснения, и на бумаги! Точно какую-то свою выгоду увидел!

— Пусть так, — поёжился книжник и вытер выступивший на лице пот. — Пусть бы даже и так…

Хотелось бы мне сказать, что шесть седмиц пролетели как один день, но нет, конечно же — нет. Если весь твой мир заключается в каюте, иллюминаторе и двери, иной человек с непривычки за полтора месяца и рехнуться может. Лично я на пару с Беляной мог плавать и плавать, даже в одиночестве не заскучал бы, а так очень скоро надоели друг другу хуже горькой редьки.

Всех развлечений — россказни Дарьяна о прочитанных книгах и мудрёных настольных играх. Да ещё время от времени по ночам били в небо картечницы. Однажды бахнул и главный калибр,

но куда и в кого — разобрать не удалось, а морского сражения не случилось.

В последней трети плавания к нам присоединилось ещё несколько пароходов; Дарьян назвал получившийся отряд эскадрой. Днём стало жарко, ночью — душно. Оно и понятно: лето — оно и у антиподов лето.

— К экватору приближаемся, — пояснил книжник и веско добавил: — Тропики!

За время плавания я узнал страсть сколько новых мудрёных слов, а ещё приспособился тянуть в себя небесную силу почти столь же споро, как делал это при поступлении в школу Огненного репья.

Сотая часть таланта за сколько-то там минут? Вот-вот.

И да — развил зачатки узловых точек и разработал прожжённые меридианы. Новые — нет, новые формировать не пытался. Просто даже до конца не представлял, как к этому подступиться. К тому же хватало возни с сетью меридианов входящих — тут представитель торгашей не соврал: скудость энергетического фона привела к тому, что дух в этом отношении начал развиваться невиданными темпами.

Все мои соседи тоже сумели дотянуться до небесной силы — кто раньше, кто позже. Естественным образом произошло это лишь у Дарьяна, а Беляна и Огнич воспользовались моими советами и совладали с ограничениями уже к концу второй седмицы плавания. Впрочем, книжник им нисколько не завидовал и был рад уже хотя бы тому, что удержал от распада сформированный фрагмент абриса.

Ну а потом за иллюминатором вновь послышались крики чаек и замелькали в высоте крылатые силуэты всяких там альбатросов и буревестников. Некоторое время спустя наша эскадра вошла в залив, после и Тегос показался.

Причалы и пристани занимали всю гавань от мрачной громады форта и до широкого устья реки. Из-за речного ила и песка вода сделалась мутной и растеряла свой лазурный цвет, да и нечистоты немалого портового города свой вклад в эти изменения тоже, конечно же, внесли.

К моему немалому удивлению, пароход к пристаням не приблизился и бросил якорь прямо напротив устья.

— Дождёмся лоцмана и пойдём вверх по реке, — пояснил Дарьян. — Так быстрее всего до верхнего города добраться. Морской берег заболочен, здесь лихорадка свирепствует, поэтому в самом Тегосе только простолюдины живут. А укрепления верхнего города к тому же вход в Смарагдовое озеро перекрывают.

— Ты откуда всё это знаешь? — не выдержал Огнич.

Книжник в ответ пожал плечами.

— Прочитал.

Беляна посмотрела на меня с улыбкой.

— Тебе бы тоже, Лучезар, за книги засесть не помешало!

Я надменно фыркнул.

— Не боярское это дело!

Дарьян принял этот обмен репликами за чистую монету, и горячо возразил:

— Ну почему же? Библиотеки некоторых боярских родов могут поспорить с собранием наместника Царя небесного! И многие учёные…

В итоге мы выслушали очередную лекцию, под конец которой Беляна уже и сама была не рада, что затронула эту тему. Нервы-то не железные. Того и гляди за нами явятся, а доверия словам священника ни на грош. Хорошо, если и вправду не станет лютовать и обвинениями разбрасываться, но мог ведь и навешать лапши на уши, дабы во время плавания ничего не учудили. Поди — угадай. Опять же шесть седмиц срок изрядный — мало ли что за это время изменилось?