Артур, племянник Мордреда

Смирнов Андрей Владимирович

учил. Он преподал мне основы, а всякие тонкости каждый маг нарабатывал сам, насколько

позволяли упорство и прирожденные способности. Как-то раз я задал королю вопрос, который, по

уму, мне надлежало задать еще тогда, когда Мордред в первый раз рассказал историю

возвращения Камня Правосудия. Я спросил, кто помогал ему проникнуть во владения Дома

Иноходных Путей. Я был уверен, что он не ответит. И не ошибся.

— Я не знаю, — сказал Мордред, пожав плечами. — Мне действительно помог кто-то из

Хаоса, но я не знаю, кто это был. Он не представился.

— А как он выглядел?

— Как помесь медузы и летучей мыши. Вначале. Потом он несколько раз изменил свое

обличье.

— Зачем он тебе помог?

Мордред снова пожал плечами:

— Не представляю.

— И никаких догадок, кто это мог быть…

— Никаких.

Я

сделал вид, будто поверил, а Мордред сделал вид, будто поверил в то, что я ему

поверил. Мне очень хотелось расспросить его, на каком Отражении и при каких обстоятельствах

он познакомился с Джулией, но об этом я заговаривать не рискнул. Он наверняка солжет, а я не

хотел демонстрировать своего интереса к данной теме — слишком уж она была скользкой. Откуда

я знаю, какие у него отношения с женой? Что, если он безумно влюблен в нее, а мои вопросы

81

наведут его на мысль, что я копаю под Джулию? Тем более, что это действительно так. Если я

допущу ошибку, реакция моего дорогого дядюшки может быть совершенно непредсказуемой.

Впрочем, вскоре наши отношения с королем все равно ухудшились — по независящим от

меня причинам. Кто-то пальнул в Мордреда из арбалета. Король остался невредим, но и стрелка

поймать не удалось — судя по всему, он успел смыться по карте. Естественно, список

подозреваемых возглавлял мой отец. В беседе тет-а-тет папа клялся, что это не он, приводя

следующий довод: он-де уже стрелял в Мордреда два раза и понял, что стрелы нашего дорогого

короля почему-то облетают. Даже заколдованные, специально рассчитанные на то, чтобы

игнорировать разного рода охранные чары. Промазать Марк не мог, поскольку из лука он стреляет

не хуже, чем фехтует на мечах. Сообразив, что таким образом до Мордреда не добраться, он

давным-давно бросил это бесперспективное занятие.

То есть, это он так говорил. Я вполне допускал мысль, что отец мог — на всякий случай —

предпринять еще одну попытку. Просто чтобы проверить, не истощились ли окружающие короля

охранные заклятья.

Я эту мысль допускал, и Мордред ее допускал тоже. В общем, для нас с

Марком настало время пожить несколько лет где-нибудь в Отражениях. Я выбрал

технологический мир, освоился, состряпал себе подходящую биографию — все тот же Вася

Пупкин из местного Мухосранска — прошел курс обучения в развед-школе и несколько лет

работал в местных спецслужбах. Там я отточил все навыки, столь необходимые каждому члену

нашей Семьи — криминалистику, токсикологию, организацию заказных убийств и

террористических актов, а также грамотное противодействие оным. Холодным оружием и

собственными кулаками я умел пользоваться так, как жителям технологического Отражения и не

снилось, а вот стрельбе из пистолета и снайперской винтовки мне пришлось поучиться.

Мои годы не тянулись… не шли… они мелькали, пролетали мимо с бешенной скоростью.

Время от времени мне я прерывал обучение и возвращался в Пиктляндию. С правлением

Гвиневры пикты смирились, и хотя бы на этом фронте все было спокойно. Я мог бы и вовсе

пустить все на самотек — Гвен и Корониус отлично справлялись, но… В какой-то момент я вдруг

понял, что тоскую без Гвен, а затем — что люблю свою жену. По-настоящему люблю. Это чувство

было новым и незнакомым. Я испугался, потому что в броне, которую я выставил против мира,

незаметно образовалась брешь. Я не хотел любить, но это чувство пришло, и я ничего не мог с ним

поделать. Оставалось только молиться, чтобы о наших отношениях не пронюхал кто-нибудь из

моих родственников. Гвиневра давно просила показать ей Аваллон, и я не раз обещал ей это, но

теперь я понял, что никогда так и не решусь это сделать. Познакомить свою жену с волчьей

сворой, с тарантулам без совести и сердца? Они — такие же, как я, только старше и хитрее. Я не

хотел рисковать женщиной, которую любил. Гвен загрустила. Мои мотивы были ей непонятны, а

злобные образы моих родственников казались слишком уж преувеличенными. По ее мнению, я

слишком болезненно все воспринимал. В Пиктляндии, как, впрочем, и в Киммерии, к

родственникам, особенно к ближним, относились очень трепетно…

Лучше бы оказалась права она, а не я. Да, лучше. Потому что вернувшись однажды в

Камелот, я увидел, что мой замок погружен в траур. Правительница пиктов, жена Артура из