Артур, племянник Мордреда
Шрифт:
— А если погиб человек, а меч остался, что тогда?
— Не знаю, как воспринимает мир живое оружие, но, склонен предположить, что ничего хорошего меч не почувствует. Скорее всего, клинок будет находиться в состоянии стагнации до тех пор, пока его не возьмет в руки потомок человека, который его сотворил.
— Как был уничтожен меч Бенедикта?
— Я уже сказал, что не знаю подробностей. Только факты. Это очень старая история. Одна из старших дочерей Оберона, Саломея, предала Семью. Она похитила клинок Бенедикта и отнесла его во Дворы. Там он и был уничтожен. Вскоре после этого Саломея
— Кстати, о прямом вмешательстве. Почему боги так редко приходят к нам?
— А ты хотел, чтобы они появлялись чаще? Указывали, как тебе жить?
— Нет, конечно, нет… Просто… Это как-то нерационально. Мы бегаем по своей воле, ссоримся друг с другом, воюем… Если бы, скажем, Единорог жил среди нас, все было бы иначе. Ведь он может, если захочет, появиться и человеческом облике, правильно? Я был впечатлен тем, что произошло в Роще. И остальные прониклись. Но это ведь ненадолго. Скоро все покатится по старой дорожке. Меня, в общем, устраивает нынешнее положение дел, но странно, что такие вот божественные явления происходят исключительно редко.
— У богов свой план существования, у нас — свой. — Ответил Мартин. — Поверь, они знают что делают. Любое действие, любое вмешательство на нашем уровне, дают аналогичные права и оппоненту.
— Права? — Хмыкнул я. — Мы что, в зале суда? Или ты хочешь сказать, что честные боги всегда играют по правилам?
— Дело не в этом. Они сцеплены друг с другом, и все их силы сосредоточены на борьбе. Как только один из них выделяет часть силы на то, чтобы сделать что-то еще, даже самое маленькое чудо, другой автоматически также получает некоторую возможность для действий. Впрочем, столь жесткое противостояние прежде всего относится не к уровню богов, а к Лабиринту и Логрусу, но боги, в определенной степени, зависимы от своих Узоров. В некотором роде, Узор — ты ведь знаешь, что они обладают собственным самосознанием, не так ли? — есть дитя того, кто его нарисовал и бога, которому Узор был посвящен.
— Посвящен? Это как? Проводятся какие-то торжественные церемонии?
— Никаких церемоний не нужно. Создатель Узора даже не обязан знать о своей связи с божеством. Корвин не знал, но он всегда выступал как агент Единорога. В начале своего пути Бранд тоже им был, но он был завербован, предал нашего покровителя и переметнулся к Фениксу. Поэтому и Лабиринт, начертанный в Эмеральде, стал тенью Феникса, а не Единорога.
— Кстати, давно хотел спросить. Возьмем, например, Единорога и Лабиринт. Как они между собой соотносятся?
— То есть?
— Кто принимает решения? Насколько Лабиринт самостоятелен?
— Вполне самостоятелен. — Уверил меня Мартин. — Чтобы тебе было понятнее, Лабиринт можно сравнить… ну, скажем, с устройством, имеющим искусственный интеллект. Устройство запрограммировали и пустили в самостоятельное плаванье. В ходе работы оно постепенно развивается,
— Если Лабиринт — компутер, Единорог — программист, то кто же тогда Корвин? Так, мимо проходил?
— Нет, что ты! — Мартин улыбнулся и покачал головой, — Во-первых, он купил компьютер — нарисовал Лабиринт. Во-вторых, Корвин выполнил очень важную работу — настроил все эти окошечки, подобрал подходящую заставку…
— Наш Аваллон — заставка на рабочем столе?!
— Ну а что же еще? — Вопросом на вопрос ответил Мартин.
— М-да. Это очень интересная теория, но давай, все-таки, давай вернемся к тому, с чего мы начали. Почему был выбран Рэндом, ты объяснил. Но почему теперь была выбрана Джинна?
— Пути Единорога ведомы только самому Единорогу. — Глубокомысленно заметил Верховный жрец.
— Эту лапшу ты будешь вешать на уши своим прихожанам.
— Но я действительно не знаю его планов! Или ты думаешь, бог регулярно докладывается мне о своих действиях?!
— Не надо лукавить. Что-то ты должен знать… или хотя бы догадываться! У тебя же есть эта самая «мистическая связь с Силой», про которую ты говорил! Должна быть! Ты ведь жрец!
— Мистика — она и есть мистика. — Продолжал издеваться надо мной Мартин. — Нечто, плохо поддающееся словесному описанию.
— Я сейчас кого-то придушу…
— Испуган. — Жрец засмеялся. — Хорошо. Признаюсь, кое-какие догадки у меня есть…
— Ну слава Единорогу…
— …но мне снова придется тебя разочаровать.
— Я что, ОПЯТЬ не готов?! Мартин, это уже не смешно.
— Нет, на этот раз не готов как раз я. Так что придется потерпеть.
— Дай хотя бы намек. — Попросил я.
Мартин вздохнул.
— Подумай вот над чем. — Произнес он. — У богов могут быть свои долговременные планы. И не всегда их поступки исчерпываются теми целями, которые мы им приписываем… Кстати, что ты думаешь о Хельвере?
— Хороший паренек, — сказал я. — Быстро осваивает фехтование. Но магия ему лучше дается. Я предложил подогнать его по этой части. Не Мордреду же этим заниматься… Экс-короля Джинна на пушечный выстрел к своему сыну не подпустит. А почему ты заговорил о Хельвере? Ты думаешь, он как-то повлиял на решение Единорога? Но как?!
— У тебя ведь уже есть одно домашнее задание, правильно? Теперь, когда я дал тебе намек, у тебя есть второе…
— Ладно. — Со злостью сказал я. — Я подумаю. Но некоторые мои мысли кое-кому могут и не понравиться…
— Наложить на тебя епитимью? — Оживился Мартин. Я хотел сказать что-нибудь едкое, но в этот момент взгляд панкующего жреца стал рассеянным, и он вытянул руку в моем направлении, предлагая мне помолчать. Кто-то связался с ним по карте.
— Да. — Сказал Мартин через несколько секунд. — Да, он здесь. Сейчас. — Посмотрел на меня. — Тебя хотят видеть.
— Кто? — Удивился я.
— Джинна.
— Откуда она узнала, что я у тебя?
— Не имею понятия. Спроси у нее сам.
— Ты зря торопишься меня выпроводить. — Сказал я, поднимаясь. — Наш разговор еще не закончен.